Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

— Сир Жан де Карруж, я готов выслушать твою просьбу.

Громко и отчетливо, так, чтобы все присутствующие могли слышать его слова, рыцарь сказал:

— Достопочтенный и полновластный господин мой, настоящим заявляю, что на третьей неделе января сего года в Капомениле некто Жак Ле Гри, оруженосец, совершил тяжкое преступление, вступив в насильственную плотскую связь с моей женой, госпожой Маргаритой де Карруж, против ее воли. И я готов за это обвинение поручиться собственной головой и в назначенное время вступить с ним в бой и либо убить, либо победить его, чтобы доказать правдивость моих обвинений.

Произнеся эти торжественные и роковые слова, рыцарь запустил в движение медленные жернова королевского правосудия и положил начало цепи событий, в которые окажутся втянутыми он сам, его жена, Жак Ле Гри, семьи и друзья рыцаря и оруженосца, а также много других представителей французской знати.

Изложив свою просьбу и поблагодарив короля, Карруж с адвокатом покинули зал заседаний, а затем и главную башню замка. Теперь рыцарю предстояло ждать, возможно несколько недель или даже месяцев, следующего этапа — официального вызова на поединок. Следуя закону, король сразу же передал апелляцию на рассмотрение парижского парламента, в юрисдикции которого находились все дуэли. Он должен был изучить дело во всех деталях. Но поскольку сам Карл председательствовал в парламенте как верховный судья, то ему и самому предстояло внимательно и с интересом следить за делом Карружа — Ле Гри.

Вызов на поединок требовал множества приготовлений. Из Венсенского замка отправили курьером письмо с королевской печатью во Дворец правосудия в Париже. В великолепных готических залах дворца на берегу Сены писари парижского парламента подготовили официальную повестку в суд для Жака Ле Гри, которого рыцарь указал в качестве ответчика. Затем повестку с гонцом отправили в Аржантан или в другое место, где можно было бы застать оруженосца в Нормандии.

Когда Жак Ле Гри получил повестку явиться в суд в Париже, он не удивился этому, а скорее сильно обеспокоился. Граф Алансонский ранее написал королю, чтобы предотвратить подачу апелляции Карружем. Но решительный рыцарь добился слушания дела при дворе короля, и повестку, обязывающую Жака Ле Гри предстать перед парижским парламентом, игнорировать было нельзя.

Приехав в Париж, Ле Гри, тоже сразу нашел себе адвоката. Главным советником Ле Гри стал Жан Ле Кок, очень известный и востребованный адвокат. Ле Кок вел записи по этому делу в своем рабочем дневнике, аккуратно записывая факты и наблюдения на латыни. Его дневник, один из старейших сборников примеров из юридической практики, дошедших до наших дней, содержит ценные заметки как о самом деле, так и характере Ле Гри, поскольку Ле Кок записывал в дневнике и собственные мысли о клиенте и об их конфиденциальных разговорах.

На момент судебного процесса Жану Ле Коку было лет тридцать пять. Будучи сыном видного адвоката, которого тоже звали Жан Ле Кок, он унаследовал вместе с именем и профессией еще и тесные связи отца с королевской семьей. Среди клиентов Ле Кока младшего числились брат короля Людовик Валуа, герцог Орлеанский, а также влиятельный дядя короля Филипп, герцог Бургундский.

Парижский парламент мог назначить Ле Кока представлять интересы Ле Гри, что иногда случалось с делами, вынесенными на апелляцию. Либо, зная о тесных связях адвоката с короной, родственники Ле Гри или граф Пьер Алансонский специально выбрали его для защиты оруженосца, которому грозила смертельная опасность.

Вскоре Ле Кок обнаружил, что защищать оруженосца, обвиненного в изнасиловании и Маргариты де Карруж, непросто, во многом потому, что Ле Гри не всегда следовал советам адвоката. Ле Гри проявил свое упрямство уже на раннем этапе, когда адвокат посоветовал ему воспользоваться правом на «неподсудность духовенства светскому суду».

Поскольку Жак Ле Гри был не только оруженосцем, но и клириком — представителем духовенства, имевшим образование — он мог вовсе избежать рассмотрения дела в парижском парламенте и добиться рассмотрения в церковном суде, где возможность поединка полностью исключалась. Ле Кок пишет, что настоятельно рекомендовал своему клиенту так поступить, чтобы избежать риска сражения на дуэли.

Но, как с сожалением записал адвокат у себя в дневнике, оруженосец «выразил категорическое несогласие» и отверг совет Ле Кока, «отказываясь себе помочь».