Элизабет Гиффорд - Добрый доктор из Варшавы [litres]

Единственный диссонанс – белая повязка на руке скрипача рядом с ней.

Мише с трудом удается найти два пустых ротанговых стула за одним из маленьких круглых столиков. София снимает пальто и кардиган, поправляет прическу. Цены небогатого меню шокируют. Небольшая кружка пива для Миши. Когда ее приносят, он весь вечер не выпускает ее из рук, будто встретился с другом, которого давно не видел. Для Софии – кофе. Она закрывает глаза и сначала наслаждается запахом, а потом медленно пьет маленькими глотками. Почти настоящий кофе. Его нужно растянуть на весь вечер.

В одном София уверена – она больше не сможет наслаждаться музыкой так же, как прежде. После долгих месяцев в гетто она чувствует, что ее чувства притупились. Она спрашивает себя, сможет ли что-нибудь тронуть ее так же глубоко, как раньше.

Выходит Пола Браун в зеленом атласном платье, волосы зачесаны назад. Она садится за маленький рояль, из-под ее грациозных рук льется грустная мелодия. Пола начинает петь, просит горные ветры далекого Закопане прилететь в гетто. Переливы ее чистого низкого голоса напоминают мягкий ветерок. На Софию же музыка обрушивается как удар из-за угла. Гетто исчезает, а она вдруг оказывается на склоне горы и стоит, подставив лицо свежему ветру. По щекам струятся горячие слезы, все, о чем она запретила себе думать, все, что упрятала глубоко внутрь, внезапно выплеснулось наружу.

Ей стыдно, она опускает голову и закрывает лицо рукой. Расплакаться на глазах у всех, помешать окружающим наслаждаться музыкой – дурной тон.

Она не сразу осмеливается поднять глаза. Миша сидит с изменившимся лицом, в зале почти все плачут, не скрывая слез. Она придвигает стул и прислоняется к Мише, он обнимает ее за плечи. Здесь, в гетто, они терпят лишения, теряют близких, их ни на минуту не оставляет страх оказаться в тюрьме. Но они есть друг у друга, и пока жива их любовь, они все преодолеют, что бы ни творили нацисты.

После выступления Полы наступает небольшая пауза. Зал шумит в предвкушении главного номера программы, ожидая появления Владислава Шленгеля, поэта и комика. Он выходит на сцену. Невысокого роста, хорошо сложенный, в круглых американских очках в толстой черепаховой оправе. Все в зале лопаются от смеха, для его едкого черного юмора, кажется, не существует запретных тем. Когда он читает сценку о двух парах, пытающихся жить в одной комнате, София и Миша понимающе переглядываются.

Затем Шленгель выносит на суд зрителей стихотворение.

– Для тех, кто любил и потерял Варшаву: «Контрабандист».

В зале стоит тишина, затем раздаются аплодисменты. София слышит знакомый голос у своего уха.

– Можно? – спрашивает игриво рыжеватая кудрявая блондинка в веснушках, указывая на свободный стул.

– Тося! – восклицает София. – Как же давно мы не виделись. Миша, помнишь, мы с Тосей познакомились в студенческие годы? Я и не знала, что ты здесь, в гетто.

– Я бываю здесь не очень часто. – Она наклоняется к Софии и переходит на шепот: – Езжу по разным местам, узнаю, что происходит в молодежных движениях в разных городах.

– Но ведь это так опасно! Все знают, что сейчас ждет еврея за пределами гетто: расстрел на месте или пытки, если немцы посчитают, что могут получить информацию.

Тося пожимает плечами:

– У нас целая сеть, места, где мы можем остановиться, и свои способы выбраться из гетто. И потом, это важная работа. Мы здесь закрыты, оторваны от мира и так мало знаем о том, что происходит на самом деле. – Она качает головой и вызывающе улыбается. – По крайней мере, как выяснилось, у меня есть то, что называют удачной внешностью. Со светлыми волосами можно ездить на поезде без особых трудностей.

Миша наклоняется вперед.

– Так какие же новости? Тося, не знаешь, как там в Пинске? Я ничего не слышал о родных с тех пор, как немцы вторглись в Россию.

– Конкретно о Пинске нет, извините, но должна сказать, с востока приходят плохие вести. Говорят, гетто в Вильно полностью ликвидировано.

– Разве это не слухи? Но куда же исчезли люди?

Тося отвечает не сразу. Ее голос еле слышен.

– Их расстреляли в лесу возле поселка Понары. Почти все еврейское население Вильно.