Артур Феличе - Багровый хамсин

Она тряхнула волосами, и глиняные шарики на концах кос запрыгали у нее по плечам.

— Мне некогда сейчас, Хети, — крикнула она, уходя, — а вот управлюсь с работой, я забегу помочь тебе!..

Женщины долго смотрели ей вслед:

— Ну, и Бикит!.. Вот молодец!.. Она стоит своего Нугри!..

Над рыночной площадью стоял гул от блеянья коз, овец, от криков ослов, гоготанья гусей, а главное от выкриков торговцев и визгливых споров женщин.

— Вот прекрасное ожерелье!.. Блестящее ожерелье из «мафката»!.. Кто купит ожерелье из священного «мафката»?..

— Благовония из Пунта!.. Кто пройдет мимо благовоний из Пунта, из страны богов?.. Одна капля этих благовоний наполняет воздух запахом слаще меда!..

— Покрывало из Сирии!.. Тонкое, как паутина, покрывало из Сирии!..

— Опахало из эфиопских перьев!.. Золотые застежки из Кафти!.. Румяна!.. Камедь!.. Лазоревый камень!.. Мирра!.. Шарики из кифи — душистое курево!.. Нард!.. Кинамон!.. Мускус!..

Бикит и Кема спешили в другую часть рынка, где продавались рыба, овощи, хлеб, зерно и масло.

Они сели, как и все торговцы, на корточки возле своей камышевой плетенки с яйцами и луком.

Проходившая мимо женщина сунула в нос Бикит две банки с какими-то притираниями и начала предлагать.

— Обменяй мне это на яйца!.. По четыре яйца за каждую банку!..

Бикит оттолкнула ее руку и рассердилась.

— Ступай к богачам с твоими банками!.. У нас часто нечего есть в доме, — нам не до притираний!..

— Да ты понюхай, понюхай, — приставала женщина. — какой приятный запах; все на тебя будут обращать внимание!..

— О боги!.. — закричала Бикит. — Доколе мне будет надоедать эта муха?..

Женщина отошла к соседнему торговцу, продолжая навязывать свой сомнительный товар.

Солнце пекло, обливая потоком горячих лучей весь рынок. Запах гниющих овощей, плодов и лежалой рыбы смешивался с неуловимым запахом благовоний из ближней торговой улицы.

— Посмотри, Кема, — говорила Бикит, — вон висит кусок узорчатой ткани. Сколько «утну», ты думаешь, просят за него?..

— Столько, сколько у тебя и у меня, верно, нет.

— Будь у меля такая ткань, я сохранила бы ее для моей Ти-Тхути ко дню ее свадьбы…

— Сандалии!.. Сандалии из листьев папируса!.. Сандалии из кожи!.. Башмаки с цветными ремешками!.. Башмаки с каблуками!.. — выкрикивал башмачник.

В стороне слышался пронзительный детский плач. Мать, оставив грудного ребенка возле своего места, ушла выменивать товар.

— Будь у меня в груди хоть капля молока, я накормила бы этого крикуна, — покачала головой Бикит. — Ступай, Кема, дай ему, чего он просит.

Кема, родившая незадолго седьмую девочку, была рада облегчить себе грудь с помощью чужого ребенка.

— Ах ты, отродье гиэны!.. — ругались по соседству, — кто научил тебя так обвешивать честных людей?.. Твои «утну» сплавные, — в них золота столько же, сколько в твоей проклятой душе благочестия!.. Гнилая ты шкура, вылезшая из гнилого болота!..

— Дохлая рыба!..

— Урод!..

— Горячее баранье мясо!.. Мясо с имбирной подливкой!.. Бобы в меду!.. Рыба с гранатовой начинкой!.. Фиги!.. Фиги вяленые, — сушеные, — вареные!.. Сушеный виноград!.. Дыни!.. Финики!.. Сладкое пшено!.. Перец!..

— Полотно!.. Саисское полотно!.. Прочное, тонкое полотно, подобное полотну самой Великой Нейт!..

— Глазная мазь из мозгов куропатки!..

— Лук!.. Лук!.. Лук!..

Шум, гам, звон, стук, руготня и пение слепых нищих стояли над рыночной площадью.

Бикит удалось, наконец, выменять лук на рыбу и продать яйца. Она спешила домой.

— Я обещала еще Хети зайти к ней…

Они прошли темным, глухим проходом между двумя близко-стоящими домами крупных торговцев и вышли на залитую ослепительным солнцем набережную главного канала. Перед ними, на противоположном берегу сверкал позолотой дворец фараона. Ветер трепал на верхушках высоких мачт цветные флаги… Сикоморы, смоковницы, акации, мимозы, персеи, пальмы, гранатовые, тамарисковые, фиговые, лавровые и абрикосовые деревья, политые и вымытые рабами с ночи, ярко зеленели из-за зубчатой стены… Пилоны обоих входов, разрисованные сценами из охотничьей и походной жизни, высились над золоченой бронзовой крышей дворца… Золотые пластинки, врезанные в деревянные украшения окон, горели на солнце…

Бикит остановилась восхищенная.

— Ведь есть же такие счастливые люди!.. Они пользуются долиной Иалу еще при жизни.

Кема, закрывая рукой больные глаза, всматривалась в толпу перед одним из входов во дворец.

— Смотри, Бикит, что-то случилось на том берегу!