Артур Феличе - Багровый хамсин

— Будь проклят, сын Сета!..

— Пусть гиэны растерзают твой непогребенный труп!..

— Да выжжет тебе глаза дыхание хамсина!..

— Да разъест твои веки песок пустыни, подлая собака Куша!..

— Грязный удод, стерегущий исток нашей жизни!..

На лице стража-нубийца не дрогнул ни один мускул. Он равнодушно оглядел толпу и загородил вход копьем.

За последнее время ему нередко приходилось видеть у ворот дома своего хозяина озлобленных задержкой платы каменщиков. Он был наемником у великого Нахтмину — «единого семера», «казначея бога», главного советника, судьи и старшего смотрителя над постройкой царской пирамиды.

— Нам не платили уже много дней!..

— Нам не додали с прошлого раза пятьдесят мешков зерна?..

— Ступай, скажи начальнику, что мы умираем с голоду и не можем больше работать!..

Бронзовый наконечник копья сверкал на солнце и слепил глаза; лицо нубийца было попрежнему равнодушно.

— Так задушим эту черную собаку, эту наемную падаль, если в ней нет жалости к голодным!..

Каменщик Нугри протолкался вперед.

— Эй, ты!.. Посторонись, мы хотим пройти к начальнику!..

Нубиец взмахнул копьем и оттолкнул его. Нугри побледнел от ярости и бросился на стража. У ворот завязалась борьба.

Писец Пенроирит смотрел на толпу с террасы дома Нахтмину.

— Будь я на месте этой своры голодных, — думал он, - я растерзал бы стража, разбил бы замки житниц и разграбил бы запасы начальника до последнего зерна… Глупцы!.. Они пятятся назад при виде острея копья и ждут, что плата посыплется к ним прямо в рот… Нет, «казначей бога» умеет копить сокровища и неохотно с ними расстается…

Он засмеялся и отвернулся в сторону большого сада Нахтмину, с ночи политого рабами.

— Что ж, у каждого своя судьба… Им, этим «неджесу», рабочим и рабам, положено надрываться на постройках, в пыли, среди зноя, голодным, под страхом вечной палки, а ему, изучившему книжное искусство, — отдыхать в тени акаций и сикомор и шаг за шагом итти по ступеням счастья… И кто знает, на какой вышине может быть вершина его счастья?..

Раб, посланный им на разведки, прибежал, запыхавшись. Он почтительно поцеловал край одежды писца и доложил:

— Господин, сама великая владычица выезжает из дворца в храм Хатхор и сейчас проедет мимо…

Пенроирит нахмурился:

— Сама царица?.. Значит, она застанет у ворот настоящий бунт!.. Где начальник?..

— Великий Нахтмину в своих покоях… румянит лицо, чтобы предстать перед светлыми очами «благого бога»… «жизнь, здоровье и сила»… «Благой бог»… «жизнь, здоровье и сила»… только что прислал за ним…

Пенроирит поспешил в покои «казначея бога». Он вошел к нему без доклада, как близкое, доверенное лицо.

Нахтмину пережил не одного фараона и был отягчен не только годами, но и жизненным опытом. Его сердце разучилось любить со смертью двух сыновей, погибших на войне с ливийцами. Пенроирит — единственный человек, к которому старый «семер» относился как к родному.

— Что скажешь, мой друг?.. — спросил он писца, заканчивая с помощью рабов свой убор.

— Сама владычица проедет сейчас мимо твоего дома… Не следует допускать народ говорить с ней… Позволь мне успокоить этих крикунов и пообещать им…

Нахтмину засмеялся.

— Они больше не верят в наши обещания, мой друг… Мы слишком часто обманываем их…

— Позволь мне все же поговорить с ними, — настаивал писец, — и ты увидишь, они уйдут, смирнее стада овец, по домам.

Нахтмину пожал плечами, отставил алебастровый флакон с благовонием, поправил парик и встал.

— Да хранит тебя мудрый Тот, и да поможет он тебе переспорить эту тупоголовую чернь… Я думаю о ней, лишь когда этого требует польза государства, «благой бог» или моя собственная выгода… В последнее время они, эти «неджесу», слишком часто стали надоедать мне своими криками… Ты прав: пора заткнуть рот крикливому ослу, иначе он не даст спокойно жить…

Потом, потрепав Пенроирита по плечу, он добавил:

— Я еду сейчас во дворец и доложу «благому богу», «жизнь, здоровье и сила», о твоих заслугах… Фараон уже расспрашивал о тебе однажды… И кто знает, может быть, он пожелает увидеть тебя у своих ног?..

Лицо писца вспыхнуло. Нахтмину угадал его тайную мечту попасть к самому источнику благ — фараону.

Раб поднес Нахтмину серебряное зеркало.