Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Ешь, мальчик!

В следующее мгновение улыбка исчезла. Алеста и Аледис опустили взгляд в миски, и Арнау снова посмотрел на дубильщика, который кивнул в сторону Марионы, стоявшей возле очага. Старушка застыла с миской в руке.

Хозяйка усадила паренька на свое место, и Арнау присоединился к ужинающим. Гасто Сегура, сидевший напротив него, дышал и жевал с открытым ртом. Каждый раз, когда Арнау поднимал глаза от миски, он натыкался на внимательный взгляд дубильщика.

Через некоторое время Симо поднялся, чтобы передать Марионе свою миску и миски сестер, которые были уже пусты.

— Спать, — приказал Гасто, нарушая молчание, и прищурился, глядя на Арнау.

Чувствуя себя неуютно, Арнау попытался сосредоточиться на еде, чтобы не смотреть на дубильщика. Он только слышал шум, вызванный девочками, и их застенчивое прощание. Когда их шаги затихли, Арнау наконец поднял глаза. Гасто уже не смотрел на него.

— Как они тебе? — спросил Арнау брата, когда они впервые улеглись возле очага, положив по обе стороны от него соломенные тюфяки.

— Кто?

— Дочери дубильщика.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Жоан, сопроводив свои слова жестом непонимания, который Арнау не мог увидеть в темноте. — По-моему, обычные девочки. По крайней мере, мне так показалось, — пробормотал он, — хотя на самом деле — я не знаю. Мне даже не дали поговорить с ними. Их брат не позволил мне подать им руку. Когда я попытался поприветствовать их, он встал между нами.

Но Арнау уже не слушал его.

Разве могли быть обычными эти глаза?

Они так смотрели на него!..

На рассвете Пере и Мариона спустились вниз. Арнау и Жоан уже убрали свои тюфяки. Вскоре появились дубильщик и его сын. Женщин с ними не было, поскольку Гасто запретил им спускаться вниз, пока мальчики не уйдут из дому.

По пути на работу Арнау все время вспоминал огромные карие глаза.

— Сегодня займешься часовней, — сказал ему один из старшин, когда паренек пришел на берег. За день до этого он видел, как Арнау с трудом разгружал последний тюк.

Арнау согласился. Мальчугана уже не тревожило то, что его отправляли работать в часовню. Никто, похоже, больше не сомневался в том, что он настоящий бастайш. Старшины это подтвердили, и хотя Арнау еще не мог носить столько, сколько Рамон или большинство остальных грузчиков, он старался не меньше, и его работа удовлетворяла общину.

Все его любили.

А те карие глаза, которые не давали ему покоя и мешали сосредоточиться на работе, полюбят ли они его?..

Наверное, он просто очень устал да еще не выспался, потому что не привык спать у очага.

Арнау вошел в церковь Святой Марии через главную дверь старой романской церкви.

Гасто Сегура не позволял ему смотреть на дочерей. Почему они с Жоаном не могли смотреть на обыкновенных девочек?

А сегодня утром их отец запретил им спуститься вниз…

Арнау зацепился за веревку и чуть было не упал. Он подвернул лодыжку и вскрикнул от боли, машинально пролетел несколько метров, цепляясь за другие веревки, пока его не подхватили чьи-то руки.

— Эй! — услышал Арнау голос человека, который его поддержал. — Нужно быть осторожным. Смотри, что ты сделал!

У мальчика болела лодыжка, но он посмотрел на пол. Веревки и столбы, которыми пользовался Беренгер де Монтагут, валялись в беспорядке… но… это не мог быть он!

Паренек медленно повернулся к человеку, который его подхватил.

Это был мастер!

Арнау покраснел, столкнувшись лицом к лицу с Беренгером де Монтагутом. Потом он посмотрел на всех остальных, которые прервали свою работу и с любопытством уставились на них.

— Я… — пробормотал Арнау, — если вам угодно… — Он показал на спутавшиеся под ногами веревки. — Я мог бы помочь вам… Я… я сожалею, господин…

Внезапно лицо Беренгера де Монтагута смягчилось. Он все еще держал Арнау за руку.

— Ты — бастайш, — утвердительно сказал он и улыбнулся. — Я тебя уже видел несколько раз.

Улыбка расплылась по лицу Беренгера. Его помощники облегченно вздохнули. Арнау снова посмотрел на веревки, в которых он запутался.

— Я сожалею, — повторил он.

— Что мы будем с ним делать? — Мастер развел руками, обращаясь к своим помощникам. — Приведите это в порядок, — приказал он им. — А мы… Ну-ка, присядем. Тебе больно?

— Я не хотел бы вам мешать, — пробормотал Арнау, скривившись от боли, и наклонился, чтобы освободиться из веревок.

— Подожди.

Беренгер де Монтагут заставил его выпрямиться и сам стал на колени, чтобы распутать веревки. Арнау не смел даже взглянуть на него, он смотрел в сторону людей, сопровождавших мастера, которые изумленно наблюдали за происходящим.