Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Мы должны быть сильными, — произнесла Ракель.

— Почему, Ракель? Почему он?..

— Ради меня. Ради Жусефа. Ради моих детей и детей Жусефа — его внуков. Ради его друзей. Ради всех евреев Барселоны… Отец сказал, что уже стар, что пожил достаточно.

Арнау поднялся с помощью Ракели, и, поддерживая друг друга, они пошли за вопящей процессией.

Их сожгли заживо.

Мужчин привязали к столбам, поставили на поленья, и огонь, быстро разгоревшийся от щепок, которые положили под дрова, в одно мгновение охватил их. А люди, ни на секунду не прекращая требовать мщения, продолжали кричать.

Когда пламя достигло ног Хасдая, он поднял глаза к небу…

Ракель, глядя на отца, заплакала и, прижавшись к Арнау, спрятала свои слезы у него на груди.

Они стояли чуть поодаль от неистовствующей толпы.

Арнау, которого обнимала дочь Хасдая, не мог отвести взгляда от своего друга, объятого пламенем. Ему показалось, что он истекает кровью, но огонь и дым закрывали его.

Арнау перестал слышать крики людей; он только видел, как они угрожающе трясли кулаками.

Внезапно что-то заставило его обернуться. В полусотне метров от них находились епископ и главный инквизитор, а рядом с ними, вытянув руку в его сторону, стояла Элионор и что-то говорила мужчинам. Возле жены Арнау разглядел элегантно одетую даму, которую Арнау узнал не сразу. Пока Элионор размахивала руками и кричала, не переставая показывать на супруга, эта женщина кивнула инквизитору и довольно улыбнулась.

— Эта еврейка — его любовница! Смотрите на них! Смотрите, как он ее обнимает!

Арнау действительно крепко прижал к себе Ракель, которая неутешно плакала у него на груди. А языки пламени поднимались к небу под неистовый рев толпы.

Когда Арнау отвернулся, чтобы не видеть этого ужаса, его глаза встретились с глазами Элионор. От яростной ненависти, злобы и удовлетворенной мести, которую он почувствовал в ее взгляде, его передернуло. Внезапно он услышал смех женщины, сопровождавшей его жену, издевательский смех, который нельзя было спутать ни с каким другим, — он въелся в память Арнау с детства.

В тот же миг он узнал Маргариду Пуч.

Элионор не была одинокой в своем желании отомстить Арнау. Мысль о мести вынашивалась давно, и обвинение против мужа и еврейки было лишь началом.

Решение, принятое Арнау Эстаньолом, бароном де Гранольерс, Сант-Висенс-делс-Ортс и Калдес-де-Монбуи, вызвало раздражение среди каталонской знати, осознавшей, что подул ветер перемен. Многие сеньоры вынуждены были подавлять неповиновение среди своих крестьян, причем с гораздо бо́льшими усилиями, чем требовалось до сего момента. Их подневольные требовали отмены определенных привилегий, от которых Арнау, этот барон, рожденный сервом, отказался во всеуслышание. Среди недовольных господ был и Жауме де Бельера, сын сеньора де Наварклеса, которого Франсеска вскормила грудью, когда он был ребенком. Не забыл обиды и Женис Пуч, вынужденный отказаться от прежнего образа жизни и затаивший злобу на Арнау, который лишил его дома и состояния. После того как их семью выселили, ему пришлось занять старый дом в Наварклесе, принадлежавший его деду, отцу Грау. Это жилище имело очень мало общего с особняком на улице Монкада, где он провел бо́льшую часть своей жизни. Жауме и Женис часами жаловались друг другу на свою неудачную судьбу и строили планы, как отомстить морскому консулу. Планы, которые теперь, если карты его сестры Маргариды не обманывали, должны были принести свои плоды…

Арнау попросил моряка, дававшего показания, помолчать, и повернулся к альгвасилу, судебному исполнителю суда Морского консульства, который прервал заседание.

— Офицер и несколько солдат инквизиции хотят вас видеть, — шепнул тот, наклоняясь к нему.

— Чего они хотят? — спросил Арнау.

Альгвасил жестом показал, что не знает.

— Пусть подождут до конца заседания, — приказал консул и велел моряку, чтобы тот продолжил свои пояснения.

Другой моряк умер во время морского похода, а владелец корабля отказывался заплатить наследникам больше двухмесячной зарплаты. Вдова настаивала, что в контракте была оговорена не помесячная оплата и, значит, ей причиталась половина всей суммы.

— Продолжайте, — сказал Арнау, глядя на вдову и трех ее сыновей.

— Ни один моряк не заключает контракт помесячно…

Внезапно двери суда с грохотом распахнулись.

Офицер и шесть вооруженных солдат инквизиции, бесцеремонно оттолкнув судебного исполнителя, ворвались в зал.