Виталий Коротич - От первого лица [litres]

Адаптируясь, люди не хотят знать всей правды о своем положении. Это затрудняет любой шаг. Редактор большой московской газеты рассказал мне, как он с огромным трудом добыл адреса ненадежных московских построек, радиоактивных пустырей, где по чиновничьему соизволению возводятся многоэтажные жилые корпуса. Он написал об этом, а затем решил организовать в газете регулярную информацию о загазованности в столице (выхлопные газы в сегодняшней Москве – самый опасный экологический загрязнитель). И тут в редакцию потоком хлынули письма и звонки, объединенные одним желанием: «Не хотим мы ничего знать про это!» Усложненная адаптация заставляет людей отмахиваться от реальностей жизни. За последние годы редакторы периодики в России вдоволь наслушались о «чернухе», которой они-де злоупотребляют. Но дело не в самих печальных событиях, а в фоне, на котором они происходят. Сообщения о лавине в благополучной Швейцарии и на голодном Алтае воспринимаются по-разному. После кратковременного ликования, что можно, мол, писать про все, люди постепенно выяснили, что читать им хочется не про все. Читать про свою жизнь и одновременно наблюдать за ней людям утомительно.

В общем, адаптация – дело непростое. В Америке все пробуют ввести в понятные рамки, много рассуждают о биоритмах. Напомню о них и я.

Согласно одному из вариантов, биоритмы у каждого состоят из трех циклов: 23-дневный физический, 28-дневный эмоциональный и 33-дневный интеллектуальный. В каждом из этих циклов половина – со знаком плюс и половина – с минусом. Скажем, в 23-дневном физическом цикле первые 11 с половиной дней могут быть использованы для интенсивных физических тренировок, а в следующие 11 с половиной дней человек будет уставать. В эмоциональном цикле первые две недели человек будет склонен к хорошему настроению, а две другие – наоборот. И так далее. К тому же циклы накладываются друг на друга, отчего получается еще сложнее. Сегодня компьютер, получив ваши данные, вычертит вам пересекающиеся кривые жизненных ритмов, которые можно просмотреть перед тем, как выбросить их. Все-таки ничего у нас с вами не случается по науке. Ни по марксистской, ни по разным другим. Какая-то часть общества устроилась довольно понятно, какая-то ничего не может осознать до сих пор. А ясность и ощущение возможной жизненной удачи в бытие вносят улыбающиеся чиновники, которые пока еще никому, кроме себя самих, жизни не облегчили.

Однажды итальянцы решили отметить юбилей газеты «Унита» и, в числе прочих гостей, пригласили меня на этот праздник. Дело было на севере Италии, возле Милана; надо сказать, что хозяева наприглашали разную публику, среди которой были певцы, балерины, а также представители национальных кухонь нескольких стран. События происходили одновременно; шли концерты, а в это время писатели с журналистами рассуждали о собственной неповторимости на специальных семинарах. Итальянцы темпераментно восхищались свободой, обрушившейся на бывшие советские республики, а национальные повара в это время вкусно кормили всех подряд. В этом потоке дискуссий о свободе и непринужденных дегустаций я однажды посетил павильон, где трудились азербайджанские шашлычники. Их, по слухам, поскольку нужны были профессионалы, доставили в Италию прямо с бакинского рынка.

Шашлычники отнеслись ко мне уважительно и гостеприимно: показали итальянские мангалы, повосхищались оборудованием и посмеялись над разными белыми колпаками с халатами, развешанными у плит. Бакинские гости предложили мне отведать их шашлыки и заодно рассказали о странностях жизни. Дело в том, что шашлычникам придали в помощь местных вспомогательных работников – итальянцев, которые резали мясо, крошили лук с помидорами, вытирали столы и нанизывали баранину на блестящие шампуры. Общались итальянцы с азербайджанцами на универсальном языке жестов и прекрасно понимали друг друга. Впрочем, понимание оказалось не безграничным…

– Понимаешь, ерунда получается, – сказал мне усатый бакинец. – Они здесь какие-то сумасшедшие. Ну, бывает у нас перерыв, надо покушать. Я итальянцам показываю: «Вот шашлыки, вот помидоры, кушайте, пожалуйста!» А они, понимаешь, берут свои пакетики, разворачивают, достают какие-то собственные куски хлеба с сыром, вялые помидоры и в сторонке жуют. Я им повторяю: «Вот вино в графинах, пейте, пожалуйста; мы потом стакан воды туда – стакан вина сюда…» Не хотят! Они, понимаешь, водой из крана запивают! Совсем сумасшедшие!