Михаил Бродский: Сабанеев мост

В результате многочисленных поездок по заводам и переговоров с фирмами Машиноэкспорт заключил контракт на проектирование цеха с компанией Voss & Petersen , владельцами которой были два симпатичных пожилых архитектора, имена которых фигурируют в названии. Два принадлежащих компании проектных бюро общей численностью примерно сто человек располагались в Брауншвейге и Франкфурте-на-Майне и имели, видимо, неплохой опыт проектирования гражданских зданий, но каких-либо достижений в промышленном проектировании за ними не числилось. К сожалению, при выборе компании моим мнением не интересовались. Зато я впервые принимал участие не только в рассмотрении технической части контракта, но и в согласовании цены и был неприятно удивлен и даже шокирован тем, что джентльмены в безупречных белых рубашках и изысканных галстуках торговались примерно так, как это могло происходить на одесском Привозе.

Сошлись на двенадцати миллионах марок, что тогда было эквивалентно примерно восьми миллионам долларов. Технологическую часть проекта должна была выполнять фирма «Эрфурт – Крупп». С этой фирмой я от имени моего института «Гипроавтопром» подписал в начале 1991 года контракт на консультационные услуги, стоимость которых мы оценили в сто тысяч марок. Это был первый в истории института непосредственный контракт с зарубежной организацией, и этих денег тогда было достаточно, чтобы прокормить семьсот или, может быть, шестьсот – сейчас уже точно не помню – сотрудников института в течение года. В тяжелое время конца восьмидесятых это было очень кстати, тем более что работать по этому проекту должны были всего несколько человек.

По случаю начала совместной работы фирма «Эрфурт – Крупп» устроила торжественный обед в ресторане, в здании, примыкающем к вилле Хюгель, родовом доме семейства Крупп. До войны в этом здании обитала многочисленная прислуга семейства Крупп.

Моим соседом за столом оказался финансовый директор фирмы, который, естественно, прекрасно говорил по-английски и с которым мы обсудили много тем, не имеющих отношения к контракту, начиная от воспитания детей и кончая его опытом работы в Африке. Мы прониклись симпатией и доверием друг к другу, и это сыграло свою роль в спасении части нашего гонорара почти через год.

Контракт, который, тщательно изучив все детали, я подписал впервые в жизни, все-таки имел пункты, последствия которых я не предвидел. Контрактом предусматривались поездки наших специалистов в Германию для консультаций, а немецкая сторона обеспечивала за свой счет (то есть фактически за счет основного, большого контракта) проживание и питание. Я не догадался записать в контракт, что проживание должно быть в отелях классом не ниже четырех звезд, поэтому однажды в Эссене нас поселили в неплохой, но двухзвездной гостинице, а вот на питании немцы не экономили по понятным причинам: мы обедали и ужинали вместе с немецкими коллегами, поэтому рестораны выбирались отличные, а в выходные дни к нам присоединялись и члены их семей, потому что халяву любят везде.

Как-то раз после обеда в великолепном рыбном ресторане, где мы выбирали из садка живую рыбу, которую нам потом подавали в чрезвычайно аппетитном виде, и где счет был соответствующий, один из немецких коллег спросил, понравился ли мне ресторан.

– Конечно, – ответил я, – было очень вкусно и красиво, хотя и дорого.

Коллега, убежденный социал-демократ, забеспокоился.

– Да, ресторан дорогой, – сказал он, – к сожалению, простой рабочий может пообедать в таком ресторане не чаще, чем раз в месяц.

– У нас, – ответил я с ненужной откровенностью, – простой рабочий, к сожалению, может пообедать в таком ресторане не чаще, чем раз в жизни.

В выходные дни мы могли пообщаться с женами наших коллег и детьми, и это давало некоторые представления о жизни верхушки среднего класса в демократической стране. Жену руководителя фирмы я однажды спросил, не приедет ли она с мужем, когда он отправится в командировку в Москву.

– Я бы очень хотела, – сказала она, – но боюсь, что нас, немцев, в России все ненавидят.

А это был уже 1991 год, и родилась она после войны.

Конечно, наши коллеги не были бы немцами, если бы не водили нас по бесконечным пивным. Однажды в Эссене мы угощались свежесваренным пивом в своеобразном заведении, где через стеклянную стену можно было наблюдать процесс приготовления этого национального напитка. Закусывали здесь жареной колбасой, подобной украинской, которую заказывали метрами. На большую компанию приходилось изрядное количество метров необыкновенно вкусной колбасы, которую приносили свернутой спиралью и еще скворчащей на нескольких огромных сковородках. Рядом с нами на открытой веранде за длинным столом накачивались пивом человек двадцать – тридцать краснолицых мужчин среднего возраста в охотничьих костюмах и зеленых шляпах с перышком, некий охотничий ферейн. Один из охотников затянул песню, все подхватили, это был какой-то марш. Собутыльники вскочили, построились и замаршировали на месте. На одинаково бессмысленных лицах было упоение и восторг.