Дмитрий Гусаров - Гусаров Д. Я. Избранные сочинения. (Цена человеку. Вызов. Вся полнота ответственности)

— Лучше поздно, чем никогда. Было и это. У нас, браток, свои тут трудности. В городе и губернии мы власть, стало быть, взяли. А в уездах? Там везде засилье эсеров. С правыми эсерами, стало быть, вопрос ясен. Им мы уже не дадим подняться. А левые? Пока они работают с нами и в губисполкоме, и в комиссариатах. Но ведь они, черти, на этом не успокоятся. Вот скоро будет губернский съезд, так уж, поверь мне, они обязательно драку, стало быть, за власть устроят. А тут еще голод надвигается. Запасов в губернии никаких, подвоз резко сократился. По деревням правые эсеры шуруют, за учредиловку агитацию ведут. Воюем с ними пока на словах, силу применять воздерживаемся.. А они, стало быть, этим и пользуются, чуть ли не ежедневно митинги устраивают. Знаешь что! Приходи–ка завтра на завод. Бывший депутат учредиловки меньшевик Шишкин перед рабочими выступать собирается. Послушаешь этого краснобая, да и самому не грех выступить.

— Во сколько?

— В половине четвертого, в механическом цехе. У нас тут представитель ВЦИКа Алексеев приехал, тоже будет.

— Приду. Постараюсь управиться со своими делами и приду.

— Жить у матери будешь?

— Пока да. А потом квартиру искать придется. Тесно в доме, а у меня ведь семья.

— Женился? Молодец! И дети есть?

— Двое.

— Вот это по–нашему, по–рабочему! А у меня дочки, знаешь, уже какие выросли?! Невесты!

— Видел. Я ведь заходил к тебе домой. Елизавета Степановна меня не узнала. Я промолчал, так и ушел неопознанным.

— Зря. Она тебя хорошо помнит. Мы часто о тебе вспоминали. В Кадникове, когда узнали, стало быть, про твою эту историю с жандармом, знаешь, как Лиза расстроилась. Она мне житья не давала — погубили, говорит, парнишку. А о том, что тебя к смертной казни приговаривали, я узнал, стало быть, только в Петрограде, перед самой февральской, когда на «Лесснере» служил. Встретил там наших — Колю Дорофеева, Христю — они и рассказали.

— Давай не будем сейчас об этом…

— Ну–ну. Жена у тебя партийная?

— Старая подпольщица, — уклончиво улыбнулся Петр. — Тоже в ссылке была, вместе с первым мужем.

— Понятно… Ну что ж, браток. Время–то позднее. Может, ко мне пойдем, чаем угощу, посидим, стало быть, потолкуем?

— Полночь уже, в другой раз…

— Ну смотри! Мне завтра до свету в Соломенное попадать надо. Там на лесопилке дело с рабочим контролем никак не идет. Хозяин чуть ли не закрывать завод собирается. Так придешь завтра на митинг?

— Постараюсь.

Разошлись на Круглой площади. Григорьев по переметенной тропке начал спускаться в заводскую ямку, а Анохин некоторое время стоял напротив памятника Петру I, оглядывая знакомые каменные здания, двумя подковами охватывающие площадь. Мало что переменилось здесь за эти девять лет. Лишь не горели уличные фонари, не светились окна губернаторского дома, да не было у центрального подъезда одетого в теплую шинель с меховым воротником рослого откормленного городового,

Вместо него по огромному кругу площади медленно пробирались, увязая в снегу, двое красногвардейцев, в тулупах и с винтовками на ремне.

На середине основного пролета механического цеха стоял широкий обитый жестью верстак, на котором производилась разметка токарных и сверлильных работ. Здесь почти год назад, когда в Петрозаводск дошли вести о февральской революции, открылся первый, свободный рабочий митинг, который вылился затем в общезаводскую уличную манифестацию. С тех пор стало традицией все важные заводские собрания проводить у этого верстака, особенно в холодную или ненастную пору.

Ни лозунгов, ни знамен, ни стола для президиума. Вытершийся до блеска верстак, и вокруг него, чуть в отдалении — плотная стена людей между остановленными станками.

Сегодня митинг начался не совсем обычно.

Рабочие других цехов еще подходили, и Григорьев, по поручению объединенного комитета РСДРП (б), уже готовился объявить митинг открытым, когда стоявший в окружении своих единомышленников меньшевик Шишкин неожиданно вскочил на верстак и звонко выкрикнул: — Товарищи рабочие! Как избранный вами депутат Всероссийского Учредительного собрания я считаю своим долгом честно и открыто рассказать вам, что произошло в Таврическом дворце 5 января текущего года.