Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Симон занял место Баруха возле царя и главы дома. Только, если Барух был мудрым и веселым, то Симон постоянно ворчал. Когда Герод изложил свой план строительства порта на месте бедной деревушки с мелкой гаванью для лодок, Симон причитал неделю, что царь и раньше был не особенно умен, а теперь и вовсе сошел с ума, и решил пустить по миру и свое царство, и его Симона, несмотря на то, что тот теперь его родственник. Впрочем, несмотря на постоянное нытье, к которому Герод за много лет привык, Симон был незаменим во всем, что касалось подсчетов, организации поставок, сведения концов с концами. У него всегда где-то были припрятаны какие-то запасы «на черный день». Это спасло и страну, и самого царя в трудный год, когда хлеб не уродился, а скот падал так кучно, что поля покрывались телами мертвых животных. Голод в тот год обрушился на Иудею.

Но все золото и серебро уже ушло на закупку мрамора и дерева, на строительство Ерушалаима и Себастии, прокладку дорог и каналов. Главное же, очень много средств ушло на перестройку Масады, древней крепости на краю пустыни. Конечно, скоро ждали поступлений, но пока денег не было совсем. Ну, почти совсем. Именно тогда Симон стеная и хныча, что теперь уж царь совсем себя разорит, провел Герода в дальнюю комнату дворца. Долго копался в связках ключей, продолжая причитания про бедного Симона и царя, который решил его разорить. Наконец, достал нужный ключ, отпер дверь и… Герод застыл.

Комната до самого верха была завалена золотой и серебряной посудой, кубками и цепями из драгоценных металлов. Этого было очень и очень много. Его хватило, чтобы закупить хлеб и скот, накормить всех бедствующих, дождаться поступлений средств от торговли.

Про «родню» Симон тоже не солгал. В покои Герода как-то сама собой вошла дочь Симона, Малтака. Любовь с ней не появилась, но появился уют даже в тех временных жилищах, куда заносила жизнь непоседливого монарха. Родились дети, Архелай и Антипа. С ними Герод отдыхал душой, а они платили отцу самой искренней и почтительной любовью. Собственно, Симон оставался последним из советников-друзей. Новые не появлялись. То есть советники и помощники были. Но были они не друзьями, но расторопными слугами. Они быстро и разумно выполняли поручения царя, но очень редко и робко позволяли высказывать сомнения, проявлять самостоятельность. Всех, способных на такое, приходилось отправлять главами далеких представительств. Правда, один новый помощник и друг появился. Новый и неожиданный.

Еще в страшно далекие годы правления Антония и Клеопатры, когда Героду пришлось часто бывать в Александрии, он познакомился с философом Николаем Дамасским, жившим при дворе Клеопатры и занимавшимся воспитанием ее детей от Антония. Молодому царю показался симпатичным еще более молодой философ и историк. Они подолгу беседовали вечерами в доме Герода, расположенном в иудейском квартале Александрии, или в царском дворце.

Герод рассказывал о своей юности и молодости, о событиях в Галилее и походе на Александрию, в котором он принимал участие. Николай же посвящал иудейского царя в сложные перипетии Пелопонесской войны, в планы Александра Македонского о слиянии персов и эллинов в один народ. Они долго спорили о том, почему план великого македонца так и не воплотился, о том, как можно преодолеть тягу человека к привычному, хотя и не самому лучшему. Тогда же у Герода возникла мысль о том, как это сделать. Объяснять, что по-новому жить лучше, занятие абсолютно бесполезное. Люди привыкли жить так, как они привыкли. Им так нравится жить. Объяснить нельзя, но можно дать пример другой жизнь: яркой, привлекательной радостной. И того, быть может, люди постепенно вылезут из мира привычек и начнут меняться. Пусть люди живут в привычном им мире. Он, Герод, не будет мешать им, не будет силой «загонять к счастью». Он даже будет помогать им в их бедности. Ведь они верят ему, их царю. Но рядом он построит другой мир, чудесный и притягательный. Мир полный красоты и гармонии, неизвестного народу комфорта и благополучия. Эти миры будут соприкасаться. Поначалу немногие начнут переходить из мира традиции в мир истории. Но их пример должен стать заразительным. И тогда…

Мысли Герода нашли отклик у философа из Дамаска. Потому, когда история Антония и его египетской супруги закончилась столь печально, Герод пригласил Николая к себе, в Ерушалаим. Он был одним из авторов всей идеи преобразования державы Герода, становящейся все обширнее. Ему принадлежала и мысль о перестройке Масады. Реализация ее и сделала строительство нового порта совершенно необходимым. Ведь объем пряностей, которые везли через территорию, контролируемую Геродом, увеличился почти в два раза.