Грегор Самаров - На пороге трона

Он повернул лошадь так, что очутился между фельдмаршалом и Поневежем, с быстротою мысли выхватил один из своих пистолетов и направил его на Апраксина.

— Вы с ума сошли? — воскликнул Апраксин, более удивлённый, чем испуганный, заставляя свою лошадь сделать скачок в сторону.

Но Пассек последовал его движению точно тень, и в следующее мгновение фельдмаршал, начинавший бояться, что имеет дело с сумасшедшим, снова увидел пред собой дуло пистолета.

— Ваше высокопревосходительство! — заговорил Пассек. — Я прошу не делать таких порывистых движений; даю вам честное слово, что при первом громко произнесённом вами слове, при первой же попытке убежать от меня моя пуля без всяких проволочек очутится в вашем лбу.

— Ей-ей, он с ума сошёл! — воскликнул Апраксин. — Как было неосторожно ехать с ним сюда ночью!

— В самом деле, — сказал Пассек, — это было неосторожно, и я имел честь сообщить вам, что вы, быть может, были бы вправе арестовать меня... Если бы вы сделали это, я не был бы в силах исполнить своё поручение и никто не мог бы упрекнуть меня за это; но теперь я нахожусь здесь, условия, поставленные мной, выполнены: ни одно ухо человеческое не услышит того, что я имею сказать вам; вы же сами не в силах дать знать об этом.

— Если вы не сошли с ума, — воскликнул Апраксин, кладя руку на саблю, — то вы — изменник, предатель... Здесь, в районе расположения моей армии, вы обязаны повиноваться моим распоряжениям.

— Прошу вас, ваше высокопревосходительство, — возразил Пассек, подвигая свой пистолет на дюйм ближе ко лбу фельдмаршала, — не делать никакой попытки к сопротивлению; прежде чем вы вынете свою саблю, я размозжу вам голову Я — не предатель и не изменник, и моё поручение для вас исходит от вашей и моей повелительницы — её императорского величества государыни императрицы Вы уже не находитесь более в районе лагерного расположения командуемых вами войск, так как государыня императрица лишает вас командования армией и через меня приказывает вам немедленно же ехать к Петербург, для того чтобы отдать ей отчёт о вашем походе.

Фельдмаршал снял руку с эфеса сабли, согнулся в седле, точно поражённый пулей, и минуту не произносил ни слова; были слышны лишь тихие, болезненные стоны.

— Боже мой! — произнёс он наконец. — Я предчувствовал, что этот пост окажется роковым для меня!.. Я пропал, окончательно пропал!.. Заклинаю вас! Скажите, что хочет сделать со мной государыня императрица?

— Даю вам слово, — ответил Пассек, — что мне неизвестны намерения её императорского величества. Вы можете быть уверены лишь в том, что я доставлю вас в Петербург со всей почтительностью, которой может требовать ваш чин.

Фельдмаршала снова взорвало.

— Я не беззащитен, — воскликнул он, вытаскивая наполовину саблю из ножен, — на мой крик придут часовые... Палка всегда о двух концах, и вы можете превратиться в пленника.

— Ваше высокопревосходительство! Я имел честь заметить вам, — вежливым, исполненным непреклонной решимости голосом произнёс Пассек, — что мало-мальски слышный возглас с вашей стороны принудит меня пустить в ход оружие. Часовые, пожалуй, прибегут и арестуют меня, но вы-то будете трупом, так как мне дан приказ доставить вас в Петербург живым или мёртвым; государыня императрица пояснила мне это сама в своих определённых выражениях.

Фельдмаршал казался совершенно уничтоженным.

— Мне не избежать виселицы, — сказал он с глубоким вздохом. — Но да будет так! Лучше умереть от вражеской пули, чем кончить так!.. — Затем он произнёс с выражением неподдельного ужаса: — Но нельзя же ехать в Петербург верхом; одна поездка сюда истощила мои силы настолько, что я не сделаю теперь и мили пути.

— Вы, ваше высокопревосходительство, не испытаете никаких путевых неудобств, — сказал Пассек, — вы убедитесь в этом сами, если соблаговолите проследовать за мной дальше по этой дороге.

Фельдмаршал машинально повернул лошадь.

Пассек продолжал держать пистолет наведённым на него; оба они поскакали по дороге. Проехав несколько шагов, они догнали карету, которая остановилась по приказу майора.

— Всё готово, — произнёс Пассек, — прошу вас, ваше высокопревосходительство, пожаловать в мою повозку, все ваши желания во время пути будут удовлетворены по первому же вашему слову.

Фельдмаршал ещё раз взглянул на еле видневшуюся в тумане линию огней. Одно мгновение в его мозгу сверкала мысль положиться на быстроту своей лошади, однако он не сделал этого; весьма возможно, что отложить всякую попытку этого рода его заставил страх не перед всё ещё направленным на него пистолетом Пассека, а перед страшным утомлением от такой скачки. Вздыхая, он сошёл с седла.