Грегор Самаров - При дворе императрицы Елизаветы Петровны

Клара была неутомима. Она бросала платок в сторону от Брокдорфа, смотрела, с какой медвежьей грацией тот поднимал его с пола и бросал собаке, и хохотала до слёз.

Даже Мария вышла из своего апатичного состояния и начала улыбаться. Только Браун мрачно наблюдал эту сцену.

Неизвестно, сколько бы времени это продолжалось, если бы в комнате не появилось новое лицо, незаметно вошедшее из соседней гостиной и изумлённо остановившееся на пороге при виде прыгающего из стороны в сторону человека в пёстром костюме и странном металлическом парике.

Собачка первая заметила вошедшего и с громким радостным лаем бросилась навстречу ему.

Вошедший был высокого роста, широкоплеч и хорошо сложен. Выправка обнаруживала военного. Красивое, безбородое, типично русское лицо говорило об упрямстве и бешеной энергии. Трудно было определить его возраст. Можно было предположить, что человек этот уже перешагнул пятый десяток, но вместе с тем его блестящие глаза и несколько толстоватые губы, ещё сохранившие свежесть, выдавали жизнерадостность и жажду жизни. На нём были белые шёлковые панталоны и тёмно-синий бархатный камзол, отороченный лисьим мехом; по серебряной ткани жилета струилась голубая орденская лента, а на тёмном бархате камзола ярко горела орденская звезда, вышитая серебром.

Клара, всё ещё громко смеясь, пошла ему навстречу. Браун при виде этого лица низко и почтительно склонился; Брокдорф же стал вытирать пот на лбу только что поднятым с пола платком и, тяжело дыша, не спускал смущённого взора с нового гостя.

— Что это у вас здесь?! — воскликнул вошедший довольно правильно по-немецки. — Что за странную игру вы здесь затеяли? Даже мою задумчивую Машеньку рассмешили, что, впрочем, делает её ещё прелестнее.

Не растерявшийся Браун схватил за руку Брокдорфа и, сделав с ним несколько шагов навстречу вошедшему, низко поклонился.

— Имею честь представить вам, ваше сиятельство, барона фон Брокдорфа, голштинского дворянина... Генерал-фельдцейхмейстер граф Пётр Шувалов...

Граф Шувалов, сын генерала Ивана Ивановича, сподвижника Петра Великого, в то время командовавший всей артиллерией, посмотрел на Брокдорфа; его взор скользнул по блестящему парику и пёстрым пряжкам на башмаках голштинца, и он не смог подавить насмешливой улыбки. Но Брокдорф при имени знаменитого полководца, пользовавшегося огромным влиянием на императрицу Елизавету Петровну, низко склонился и постарался изобразить обаятельнейшую улыбку.

— Следовательно, вы — подданный нашего великого князя? — сказал граф Шувалов со степенностью вельможи. — Уверен, что вы приехали с намерением представиться его императорскому высочеству?

— Вы правы, ваше сиятельство, я надеюсь на эту высокую честь. Его императорское высочество... — начал было Брокдорф.

Но граф Шувалов остановил его жестом руки и продолжал:

— Очень рад возможности объясняться с вами на вашем родном языке... Я знаю немецкий язык, а благодаря постоянным упражнениям с моими приятельницами, — Шувалов указал на Марию и Клару, — я привык к нему... Итак, я могу дать вам один добрый совет. Я весьма охотно делаю это именно потому, что истинно предан его императорскому высочеству и всегда стараюсь отвратить как от него самого, так и от всех его друзей неприятности.

При этих словах вымученная улыбка исчезла с лица Брокдорфа и он вдруг вспомнил о предостережении Завулона Хитрого.

Между тем граф Шувалов подошёл к дивану, с которого навстречу ему поднялась Мария Рейфенштейн, и поцеловал её красивую руку. Он с улыбкой посмотрел на драгоценные камни её колец и сказал:

— О, я знаю, что любит моя Машенька, и я принёс ей вещицу, которая наверное обрадует её.

С этими словами граф вынул из нагрудного кармана камзола футляр и, медленно раскрыв его, положил на колени красавицы. На чёрном атласе блестело и переливалось дивное колье из бриллиантов и смарагдов; трудно было бы найти камни большей чистоты и огня. У Марии вырвался вскрик восторга, и её глаза впились в драгоценность. Она вынула колье из футляра и стала медленно водить им по своей обнажённой белой руке, словно желая испытать эффект этих камней на её нежной, слегка розоватой коже. Затем медленно-медленно поднялась с дивана и, нежно прильнув к графу, тихо шепнула:

— Благодарю тебя, мой прекрасный повелитель... Мой возлюбленный господин.

Граф Шувалов нежно взглянул в её прелестное личико, поцеловал в губы и сказал: