Грегор Самаров - При дворе императрицы Елизаветы Петровны

— Фон Брокдорф... фон Ревентлов... в самом деле, весьма благородные имена, — почтительно заметил комиссионер. — Я в восторге, что имею честь приветствовать вас, и не сомневаюсь в том, что его императорское высочество наш всемилостивейший великий князь Пётр Фёдорович будет рад узнать о прибытии столь знатных дворян его герцогства.

Собеседник голштинцев почтительно склонился и, стараясь скрыть едва заметную улыбку, игравшую на его тонких губах, сказал:

— Я очень благодарен вам, господин барон, и напомню вам о вашем милостивом обещании... Моё имя Браун, агент Браун... Я проживаю на Фонтанной, и если буду нужен вам, то стоит лишь сказать слуге, и он тотчас же позовёт меня.

— Присаживайтесь к нам, господин Браун, — сказал Брокдорф, продолжая разыгрывать роль покровителя. — Выпейте бокал вина и расскажите, как нам поразвлечься в этом морозном городе, чтобы не лишиться ушей?.. Как чуть-чуть не случилось с моим приятелем...

По его знаку лакей подал третий бокал и наполнил его шампанским. Браун сел за стол и, слегка пригубив вино, ответил, обращаясь исключительно к Брокдорфу:

— В этом городе, среди снегов и льдов, живётся очень и очень недурно, и я смею уверить вас, что здесь к вашим услугам будет всё, что можно найти разве только в Париже и Вене. Пожалуй, даже и лучше, так как последние шлют сюда всё самое лучшее в расчёте на неисчерпаемые кошельки вельмож, готовых осыпать золотом за каждое доставленное им удовольствие. У нас есть такие пикантные дамы, что превосходят красавиц француженок и у которых вы всегда найдёте самое лучшее и самое весёлое общество.

— Придворные дамы? — спросил Брокдорф.

— Придворные и... другие; многие кавалеры держатся того мнения, что последние прелестнее и пикантнее первых.

Брокдорф дурашливо облизнулся и подмигнул Брауну:

— Прелестнее и пикантнее особенно тогда, когда они могут запускать свои ручки в неисчерпаемые кошельки?

— Не отрицаю, они проделывают это очень искусно, — согласился с ним Браун, — но последнее обстоятельство не исключает того, что они с большою благосклонностью относятся и к знатным иностранцам... Говорят, что временами их утомляет жизнь среди деспотичных бояр, и я не раз слышал, как некоторые весьма интересные дамы вздыхали по какой-нибудь освежающей перемене.

— Ах, и вы знаете таких дам? — воскликнул Брокдорф, снова наполняя бокал Брауна. — Пожалуй, вы даже можете посодействовать знакомству с ними?

— О, я знаю многих, даже почти всех самых красивых, и смею уверить вас, что для Иностранца, который хочет изучить Петербург и которому, как и вам, господин барон, предстоит быть при дворе, большая потеря не знать этого круга женщин, — серьёзно произнёс Браун. — Вот что мне пришло в голову, — продолжал он, как бы внезапно осенённый, — как раз сегодня вечером небольшой кружок молодёжи соберётся у двух красавиц сестёр из благословенной Германии. В доме их меня запросто принимают... Если вам будет угодно, господин барон, то для меня особая честь вас пригласить.

— Две немки! — воскликнул Брокдорф. — Мне кажется, чёрт возьми, что вся Россия населена немцами... Только что я встретил здесь господина Ревентлова, затем вот вас, мой милый Браун, а тут снова две немки; я начинаю думать, что мне вовсе не придётся изучать этот несносный язык, о каждое слово которого вот-вот сломаешь язык.

— Нет, я убеждён, что обойдётесь без его знания, — подхватил Браун, — здесь повсюду люди, разговаривающие по-немецки... Где будет нужно, я ваш толмач, так как вы милостиво приняли мои услуги, а при дворе его императорского высочества великого князя немецкому языку отдают предпочтение; ведь и её императорское высочество великая княгиня — немецкая принцесса... Ну, а теперь как раз время ехать к мадемуазель Рейфенштейн, которая будет в восторге от визита столь знатных земляков, как вы, господа.

— Отлично! — воскликнул Брокдорф. — Ничего лучшего и не придумать, как после такого отличного обеда завести знакомство с любезными дамами... Какого вы мнения относительно этого, Ревентлов?

Ревентлов, не слышавший конца разговора и совершенно погрузившийся в свои мысли, насторожился.

— Какого я мнения?.. Относительно чего? Извините, пожалуйста! Я думал... о своём доме.

— Какие сентиментальности! — иронически заметил Брокдорф. — Вот господин Браун предлагает нам съездить к двум красивым молодым немкам, и так как сегодняшний вечер для дела потерян, то я весьма расположен воспользоваться этим любезным предложением.