Сергей Голицын - Царский изгнанник (Князья Голицыны)

— Ещё бы потерять её! Немало я над ней трудился... вот она.

Аксиотис пристально поглядел на Педрилло.

— Признаюсь, я ошибся в тебе, Мира, — сказал он, — виноват, я думал, что ты непременно, прямым ли, косвенным ли путём, сообщишь её аббату... Зачем же тебе было её и срисовывать? Ведь труд, в самом деле, не малый: ты целую ночь просидел над ней...

— Я очень люблю каллиграфию, — отвечал Педрилло, — а эпиграммы ещё больше, но я люблю их для того, чтобы иметь их у себя, чтобы читать и перечитывать их, а совсем не для того, чтобы подводить ими товарищей.

Все ожидаемые гости съехались, и экзамен начался.

Экзаменуемые вызывались по алфавиту.

— Господин Андро! — громко сказал Ренодо.

Андро подошёл к столу, обитому красным сукном и роскошно убранному, поклонился одним поклоном всем присутствующим при акте, подал экзаменатору своё сочинение, ответил на заданные ему некоторыми присутствующими вопросы из синтаксиса и возвратился на своё место, покосившись на поставленный ему аббатом балл.

— Кажется, четыре, — шепнул Андро товарищам, подходя к своему пюпитру, — разгляди, пожалуйста, хорошенько, Арбильяк...

— Господин Арбильяк! — провозгласил Ренодо.

Арбильяк, как и предшественник его, встал, поклонился публике, вручил аббату своё сочинение, проэкзаменовался, тоже прищурился на полученный им балл и, возвратясь к пюпитрам, попросил Аксиотиса, следующего за ним по алфавиту, разглядеть наверное, сколько ему поставили.

— Господин Бельгард! — вслух сказал Ренодо и шепнул Расину и Буало: — Это один из лучших, он родился в Афинах.

— Видишь ли, меня пропустили, — сказал Аксиотис Арбильяку, — пусть Бельгард разглядывает твой балл. Молодец ментор-аббат, — прибавил Аксиотис, обращаясь к Педрилло, — сдержал слово; я всегда говорил, что он сдержит слово: боится осрамить меня... А напрасно боится: я чувствую себя в ударе...

— Господин Аксиотис, — сказал Ренодо, — разрешив вам не готовиться к нынешнему экзамену, я не вызываю вас к кафедре; но, повторяю вам, в риторике мне будет невозможно продолжать это снисхождение, которым вы уже слишком охотно и уже слишком долго пользовались. Слышите ли, господин Аксиотис?

— Слышу, господин профессор, — громко и привстав отвечал Аксиотис, — слышу и надеюсь, что в риторике вы будете довольны моим старанием... Видишь ли, Мира, как он умеет строгим прикидываться: «Полюбуйтесь, мол, господа парижские эллинисты, как я настоящего грека распекаю!» Вот теперь бы ему подсунуть моего Ментора! Жаль, что я обещал Голицыну. Да где ж он? Где мой Ментор? Посмотри-ка в своём кармане, Мира: в моём нет его.

Аксиотис нагнулся и начал искать свою пропажу под пюпитрами.

— Нет! Пропал, — сказал он, поискав минуты две и садясь на своё место. — Впрочем, туда ему и дорога: меньше соблазна...

Когда дошла очередь до Миши, Ренодо, наклонясь к уху Буало, сказал:

— Смешно признаться, господин Буало, а этот молодой человек, четырнадцатилетний московиец — один из первых эллинистов в Сорбонне. Он даже не уступает семнадцатилетнему Бельгарду, хотя тот родился и жил в Греции до одиннадцатилетнего возраста. Посмотрите-ка на это сочинение.

Не посмотрев сам на поданную ему Мишей бумагу, Ренодо передал её соседу.

— Что ж тут необыкновенного? — сказал Буало, просмотрев сочинение. — Помарка на помарке, ошибка на ошибке, и плеоназм на плеоназме, да и написано так небрежно, так нечётко!.. Нет, парафразис Бельгарда без сравнения лучше.

— Как так?

— Да вот, посмотрите, господин аббат. Вы уж слишком пристрастны к этому молодому человеку; я сам люблю его: он очень милый молодой человек, но можно быть очень милым молодым человеком и плохо знать по-гречески... Не правда ли, мой маленький друг? — прибавил Буало, обращаясь к Мише.

— Совершенная правда, господин Буало, — отвечал Миша, — это хоть бы в сатире написать.

Ренодо взглянул на сочинение Миши и начал протирать глаза от удивления.

— Это ваше сочинение? — спросил он.

— Моё, господин профессор, — с самоуверенностию отвечал Миша.

— Что с вами сделалось? Я не узнаю вас! Неужели вы не могли лучше этого приготовиться к такому дню? Вы, который за последние два месяца меньше шести не получали?

— Не мог, господин профессор. У меня было много дела. Вы знаете, что я был очень слаб по географии и должен был заняться ею, чтоб не получить от господина Севенара единицы: мне было не до сочинения.

Аббат поморщился и начал экзаменовать Мишу на словах.