Александр Чиненков - Форпост в степи

Прежде чем ответить, ведунья бросила настороженный взгляд на печь, за которой спала девушка, и перешла на шепот:

— Лука — человек темный, но покуда и сам об том не ведает. Уже скоро он…

Мариула замолчала, и Архип понял, что продолжения фразы ждать не следует.

— А как же Ляля? — скрипнув досадливо зубами, выдохнул он.

— Она тоже долго в девках не засидится. Мужа у нее никогда не будет. Но родится дочь!

— И кто девочкин отец? Уж не Лука ли?

— Не он, а ты!

Ответ прозвучал так неожиданно, что кузнец вздрогнул. Он посмотрел на опустившую глаза Мариулу, затем увидел стройную фигурку Ляли, которая, скрестив на груди руки, с вызовом смотрела на него.

— Ляля истину сказала, — подтвердила Мариула. — От тебя она дитя приживет!

— Да я ж… — Архип осекся и замолчал. Лицо его сморщилось, как от боли. Если бы прямо сейчас Ляля оседлала ступу и облетела на ней городок, кузнец был бы поражен меньше, чем после такого

известия. Он онемел, вспотел и почувствовал себя не сидящим на табурете, а пригвожденным к нему

— Дык я ж…

— Это вам обоим на роду написано, — подводя черту, сказала Мариула. — И что–то изменить или поправить не сможете ни она, ни ты!

Неделю спустя после описанных событий к дочке, сидевшей на скамейке у дома, подошла Анисья.

— Дорогая моя доченька, — оказала она, погладив голову грустной Авдотьи, — выслушай меня. Мне надо б поговорить с тобой, и поговорить очень душевно. Ты добра и послушна и, я надеюсь, покоришься родительской воле.

— Говорите, мама, — ответила тихо девушка, разглаживая складки своего платья.

Анисья продолжила:

— Отец сказывал, что Барсуковы тебя засватать хотят.

— Знаю я об этом, — пряча лицо, сказала Авдотья.

Анисья замолчала. Девушка вдруг разразилась рыданиями. Словно не обратив на это внимания, мать продолжила:

— Заневестилась ты, доченька. Видать, срок твой бабий подошел.

— Страшно мне, мама, — Авдотья продолжала рыдать.

Анисья крепко обняла старшую дочь. Смуглая, с вьющимися

русыми волосами, большими голубыми глазами, Авдотья была необыкновенно красива. Девушка была веселой и общительной, к тому же работящей, пела грустные казачьи песни так, что волновалось сердце, а танцевала…

— Доченька, как ты похожа на меня в молодости! Может, поэтому и потянулся к тебе Лука–то.

— Да, мама. Хорош он и добр. Только вот чует сердце, что не на радость, а на горе его ко мне Господь посылает!

— Почему мыслишь эдак непотребно? — удивилась Анисья. — Ежели не любишь, так полюбишь.

— Никогда! — простонала девушка.

— Что «никогда»? — удивилась мать.

— Никогда не полюблю. Потому что уже люблю его!

— Вот и ладненько. — Анисья прижала дочь к своей груди. — А казак он видный опосля будет. Хваткий, красивый. Такой своего не упустит!

— Что ты от меня хочешь, мама? — Девушка широко открыла глаза.

— Чтоб ты смирилась с волей родительской, ежели не согласная с чем, — поспешила с ответом Анисья. — Сватов бы не обидеть, чтоб перед народом не осрамиться.

— В толк не возьму?

— Знай, что ты должна выйти за Луку Барсукова и вести себя на сватовстве должным образом.

С поникшей головой, тяжело дыша и не говоря ни слова, Авдотья сидела, прижавшись к матери.

— Ну, так что отцу–то передать, доченька?

— Передай, что согласная я подчиниться воле вашей. Но замуж за Луку не хочу!

Поцеловав дочь, Анисья ушла в избу. Оставшись наедине со своими печальными мыслями, девушка только и успела подумать про Луку, как на скамейку присела сгорающая от любопытства сестра Марья. Месяц назад ей исполнилось семнадцать, и она уже была вполне сложившейся красивой девушкой.

— Слышишь, сестра, — сказала Марья, — ты чего кобенишься?

— Тебе–то что, — огрызнулась Авдотья. — Не тебе под венец идти, вот и радуйся!

— Да будя тебе, соглашайся, — глянув на дверь, горячо зашептала Марья. — Лука красивый. Да я бы на твоем месте…

— Господи, как плохо, что ты не на моем месте! — воскликнула Авдотья.

Она схватилась за сердце. Потупив взор, Авдотья закачала головой и, всплеснув руками, разразилась громким отчаянным плачем:

— Да, да, да! Вы мне разбили сердце, нате, вот оно, растопчите его! Я выйду за Луку, выйду! А ежели бы я отказала? Кто б меня слухать–то стал?

Марья обняла несчастную сестру, и они уже рыдали в два го–лоса.

— Маруська, не говори мне больше о Луке. Иначе я с ума сойду, — зашептала Авдотья. — Айда лучше к реке сходим. Там я хоть вздохну чуток спокойней.