Алексей Чопорняк - Орлы златого века Екатерины

История – хороший человек – ВОТ СМЫСЛ
ПОСЛОВИЦЫ ФРАНЦУЗСКОЙ,
НО СПРАВОСТИ ЕДВА ЛИ ТЫ НАЙДЕШЬ
В ИСТОРИИ, В ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ.

Не с вами нам историю судить, —
Ведь у нее свои законы.
Но суждено в истории нам жить —
Иль Геростратом иль Наполеоном.

И потому мы взгляд не можем оторвать
От века золотого Катерины.
Орлами окружить сумела вкруг себя,
Достигнув императорского чина.

Из них мы остановим выбор лишь на двух —
На большее едва ль запал у нас найдется.
Но галерея образов-екатерининских орлов
Отсюда только лишь начнется.

Кто властвовал над миром,
Чинился на пирах,
Давно уж обратился
В забытый всеми прах.

Но прах великих предков
Нам дорог, мил и свят
И их потомки наши
Забвенья не простят.

Пусть тень великих предков
Россию осенит,
В них оживет история,
И прах заговорит.

Знаком ли вам вот этот лик?
Бесследно не исчез он в мире теней,
И для друзей и для врагов России
Суворов грозен и велик,
Какой же исполинский гений
Был этот немощный старик!

Суворов – это символ,
Суворов – Талисман,
Он Богом и историей
Нам и России дан.

Легендами овеян
Его был каждый шаг,
Великий полководец,
поэт или чудак?

Словесности изящной ценитель и знаток
Ценил превыше власти
Солдатский котелок,
Когда в кругу бивуачном,
В ночи, в дыму костра
Похваливал кашицу кипящего котла:
– Помилуй Бог, кашица превыше всех похвал,
Вкусней ее, признаюсь, я в жизни не едал.

Богатырям солдатам был сам отец родной,
С ним шли в огонь и воду,
А он за них горой,
Он вызывал насмешку вельможи на пирах,
Зато врагов России бивал он в пух и прах.
Природою тщедушен, хил, бледен и костляв,
Имел неукротимый, кипучий дух и нрав.
Отцовское наследство – заношен плащ до дыр,
Под ним подчас скрывался
Наш чудо-богатырь,
И в юности и в зрелые года
он с ним, как с старым другом,
Не расставался никогда.
Носил его в бою, в походе,
И в дождь, и в зной, и при любой погоде,
Когда под пулями на скакуне он мчался
Сквозь визг картечи, стоны, крики, дым
И чудом оставался он цел и невредим,
то плащ тогда казался небесной парой крыл,
Как будто на дракона мчался
сразить его копьем Aрхангел Михаил.

Хоть шведская текла кровь в жилах,
Суворовых людей служилых,
Был род известен на Руси
Кого ты только ни спроси,
Как слуг царевых преданных и верных
В делах своих нелицемерных,
И в жертву каждый был готов принесть
к подножию российского престола
Свое здоровье, жизнь и честь.

Иван Парфентьевич, прапрадед,
Под Дубной был убит в расцвете лет,
В войне, теперь уже забытой,
России с Речью Посполитой,
А сын его родной, прадед Суворова,
Оставшись круглым сиротой,
Хоть в люди выбился, но так или иначе,
В чинах высоких не достиг удачи.
Не по протекции отца,
В приказе царского дворца
Свой хлеб снискал в поту лица
Он в скромной должности – подьячий,
В трудах всю жизнь свою провел,
Двор на Никитской приобрел.

Иван Григорьич, дед родной,
Царю Петру до гроба состоя нелицемерно
преданным слугою,
Преображенским тайным ведая приказом,
В первопрестольной в корне истреблял
Крамольную стрелецкую заразу,
Цареву следуя строжайшему наказу,
И не ослушавшись ни разу,
Допрос с пристрастием учинял,
Что значит, пытки применял.

Царь Петр, заслуг не забывая,
Слуг преданных своих любя и сберегая,
Монаршей милостью своей не обделял,
Живейшее участие в судьбе их принимая,
Суть дела живо понимал.
И, как отец родной, по-царски щедро мог наградить,
А за вину отеческой рукою зело и зло
поколотить дубинкой резвою своею,
Зато измены не прощал и самочинно головы срубал
преступникам, изменникам, злодеям.
И дед Суворова отцу,
тогда еще безусому юнцу,
Отеческих не нарушая правил,
Блестящую протекцию составил.
Тот по его прошению Петром
Был взят к на службу
Денщиком.

В его обязанностей круг
Немногочисленных услуг
Царю входило оказанье.
Не ждал Василий приказанья
И не боялся наказанья,
Поскольку вскоре знал наперечет
И что царь ест и что он пьет,
Когда ложится и встает,
Тем более что Петр
К себе особого не требовал вниманья —
Едва ли был чета всем нам,
Ведь он любил все делать сам.