Владимир Коломиец - Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое

Липранди был дельный генерал, атаку организовал умело. Полки 12-й дивизии быстро сбили турок, занимавших передовую позицию, но ингерманландские гусары, атаковавшие укрепления, были отражены с жестоким уроном. Тогда азовцы, днепровцы и украинцы овладели пятью английскими редутами, взяв 11 пушек и знамя. Потеря орудий произвела на англичан удручающее впечатление, и Раглан приказал своей кавалерии немедленно контратаковать. Начальник кавалерии генерал Лукан, указав командиру гвардейской бригады лорду Кардигану объект атаки, сказал:

– Милорд, вот неприятель, и там наши орудия!

Доблестный Кардиган ринулся со своей бригадой вперед. Наскок семисот гвардейцев на огромных гунтерах был настолько стремителен, что наш Уральский казачий полк, не успевший развернуться, был буквально сметен. Ворвавшись на 3-ю Донскую и 2-ю батарею 12-й бригады, бившие картечью до последней минуты и не успевшие уехать англичане изрубили их и, не задерживаясь, понеслись дальше, увлекая за собой запряжки, повозки и ошалелых уральцев. Вся эта масса обрушилась на Киевский и Ингерманландский полки и опрокинула их. Предел этой бешеной скачке положил казачий полковник Еропкин, вовремя подоспевший с тремя сотнями сводного кавалерийского полка, где были и казаки-терцы. Конница, взяв английскую бригаду во фланг, совершенно уничтожила ее, изрубив до четырехсот английских гвардейцев. Французы пустили, было, в атаку свой конноегерский полк, но и он был обращен в бегство. Потери с обеих сторон были огромны – по одной тысяче человек. А вся Европа изумлялась отваге легкой бригады Кардигана. Но ведь и наши уланы и казаки, изрубившие эту знаменитую бригаду, как будто тоже неплохи! Они захватили их редуты, прикрывающие Балаклаву, почти полностью уничтожили кавалерийскую бригаду, в руках русских оказались Федюхины высоты, находящиеся в тылу осадного корпуса союзников. Победа была блестящая, но, чтобы закрепить ее и развить успех, нужно было дать Липранди подкрепление, но он его не получил.

Через десять дней, когда подошли остальные две дивизии, у Меншикова создается даже перевес над противником в силах. Теперь-то, казалось, русский главнокомандующий не упустит случая разгромить врага.

Меншиков тоже помышляет о новой победе, более успешной, чем под Балаклавой, своим блеском затмевающей прежние неудачи. Но сам князь, став главнокомандующим, просто не знал, что ему делать с большими войсковыми массами. На Альме, например, он был на поле боя, молча наблюдал, что там происходит, но вмешиваться не стал. Не знал, с какого конца. Потом увел армию на Куликово поле – зачем? Он тоже не знал. Лишь бы подальше от неприятеля. Петр Горчаков подсказал ему, что лучше вести ее к Бахчисараю, дабы не дать неприятелю перерезать сообщение Севастополя со страной. И Меншиков повел.

Дела под Балаклавой князь целиком перевалил на Липранди. Удача – хорошо, неудача – в ответе будет Липранди. Так же распорядился Меншиков и о наступлении 24 октября. Он поручил это дело только что прибывшему командиру 4-го корпуса генералу Даненбергу. Неважно, что генерал этот бестолковый и уже провалил два сражения на Дунае, – ему по штату положено командовать корпусом, пусть и командует.

Главнокомандующий решил отвлечь французов демонстрацией, а главный удар нанести по английскому корпусу на Инкерманских высотах, разрезать союзную армию пополам и, введя в дело крупные конные массы, оттеснить англичан к Балаклаве, французов – к Стрелецкой бухте и сбросить тех и других в море.

В жестоком Инкерманском сражении 24 октября план, хорошо задуманный и плохо выполненный, потерпел полную неудачу. Диспозиция Инкерманского сражения была составлена без карт. Их генерал Даненберг оставил в Херсоне, заявив, что «эту местность он знает, как свой карман». Карман оказался, однако, с прорехой: вся местность оказалась пересеченной глубокими оврагами, которые не были приняты во внимание составителями диспозиции. В ударную группу было назначено 37 тысяч человек при 134 орудиях (левый фланг). В центре Горчаков (Петр) должен был отвлечь на себя французов (у него было 20 тысяч человек и 88 орудий). Против французов же демонстрировал и наш правый фланг Тимофеева (10 тысяч человек и 40 орудий). Лишь этот последний и выполнил поставленную задачу, приковав 1-й французский корпус генерала Форе. Горчаков бездействовал, позволив 2-му французскому корпусу Боске прийти на выручку англичанам. У огромной массы русских войск не нашлось в этот день руководителя. Даненберг оказался беспомощным на поле боя и ничем не распоряжался. Командир первой двинувшейся на неприятеля дивизии генерал Соймонов, про которого говорили, что он один из немногих честных и мыслящих генералов, был смертельно ранен в самом начале атаки. А князь Ментиков был вдали от поля боя, в Георгиевской балке он развлекал шутками и остротами приехавших в Севастополь царских сыновей. К тому же англичане, как и на Альме, имели дальнобойные нарезные ружья и наносили ими страшные потери русским войскам. Изумительный героизм русских солдат, массами бросавшихся в штыковые атаки, не смог спасти положение. Отбив нападение, неприятель стал преследовать отступающих артиллерийским огнем, но тут заговорили орудия пароходов «Владимир» и «Херсонес», удачно поставленных Нахимовым в бухте, и вражеская артиллерия замолчала.