Владимир Коломиец - Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое

– Настанет и его час, – вздохнув, сказал атаман, – быстрее бы закончилась эта союзническая воина.

Известие о том, что началась война, пришибцы поначалу приняли к сведению чисто умозрительно: на земле испокон веку где-нибудь воюют, а здесь, на Кавказе, постоянно. Прежде известия приходили из Закавказья, а теперь война шла и на Турецком фронте, и в Крыму.

– Если версты посчитать, – говорили станичники, – выйдет одинаковое расстояние, и не так уж далеко.

В своем истинном обличье война явилась в станицу в виде мобилизации казаков первой, а затем и второй очереди.

– Вот и докатилась война до нас опять, – говорили старики, надеясь на ее скорейшее завершение.

Судя по заносчивому тону войсковых офицеров, проезжающих в Тифлис, по проповедям батюшки при богослужении, победа, можно сказать, стояла у самых ворот. Но вместо известия о победе неожиданно пришло известие, что французы и англичане осадили Севастополь, что армия терпит поражение за поражением и только героизм моряков Черноморского флота еще удерживает город.

Организовав осаду Севастополя, союзники стали готовиться к штурму. Явившийся из неприятельского лагеря на 4-й бастион перебежчик сообщил, что англичане и французы предполагают 23 сентября штурмовать город. Потом бомбардировку намечалось начать 28 сентября, но этому замыслу не суждено было исполниться, потому что русские не дали им установить на позициях осадные орудия. Назначенную бомбардировку французам и англичанам пришлось отложить еще на неделю. 3 октября на военном совете было решено рано утром 5 октября начать усиленный обстрел оборонительных укреплений, привести к молчанию русскую артиллерию и вслед за этим штурмовать Севастополь. К этому времени французам удалось установить против Городской стороны 49 осадных орудий, англичанам – против Корабельной 73 орудия. Этим 122 орудиям крупных калибров русские противопоставили 118.

4 октября по усиленному движению противника у батарей и параллелей можно было заключить, что он заканчивает приготовления к бомбардировке. К сооруженным батареям французы и англичане подкатывали орудия, подвозили снаряды.

Русские не ошиблись в своих предположениях. Адъютант одного из пехотных полков французской армии о происшедшем 4 октября сообщал своей семье: «Отдан приказ открыть огонь завтра, 5-го в 7 часов утра… Люди поели суп, попили кофе и дожидались за ружейными козлами, пока артиллерия сделает удобные бреши, позволяющие нашим колоннам устремиться на штурм города».

Наступившее утро было пасмурное, стоял густой туман. Около шести часов туман стал рассеиваться, и тогда с оборонительной линии было замечено, как у французских батарей на Рудольфовой горе солдаты открывали амбразуры, вынимая из них мешки с землей. Ровно в шесть часов русские моряки-артиллеристы послали на французские батареи первые ядра. Французы ответили беспорядочной стрельбой. С оборонительной линии огонь усилился, и началась отчаянная артиллерийская дуэль. Над бастионами свистели неприятельские ядра, рвались бомбы, разрушая брустверы и амбразуры, поражая прислугу у орудий. В ответ с оборонительной линии моряки вели привычный для них батальный огонь. Звуки выстрелов и разрывы бомб, свист ядер и осколков сливались в непрерывный гул. Над батареями стояли облака порохового дыма, то и дело в воздух поднимались фонтаны земли, камней, обломков дерева. Матросы и солдаты, занятые делом, как бы не обращали внимания на этот ад. Они подносили заряды, заряжали орудия, убирали убитых и раненых, тут же исправляли повреждения, тушили часто возникавшие пожары, заменяли подбитые орудия и лафеты запасными. На место павшего товарища сразу же становился другой. Никто не ждал приказаний, каждый чувствовал себя так, будто от него одного зависит успех обороны и участь Севастополя. Воля сотен и тысяч людей слилась в единую волю – волю народа, вставшего на защиту своего города, дорогого сердцу уголка родной земли. Так началось первое бомбардирование союзниками Севастополя, длившееся три дня. Первый день этого бомбардирования омрачился гибелью Корнилова. С начала бомбардировки он был на 4-м бастионе, где подбадривал матросов, указывал им, куда целиться, распоряжался. Потом отправился на 5-й бастион, где встретился с Нахимовым. Кругом падало так много вражеских снарядов, что командир бастиона капитан-лейтенант Ильинский, опасаясь за жизнь Корнилова, стал просить его уйти.

– Ваше превосходительство, зачем вы ездите по бастионам? – говорил он ему, – Вы нас обижаете.