Курбан Саид - Али и Нино [litres]

– Страна снова вступила в войну, – закончил отец, – а ты, Али-хан Ширваншир, малодушничаешь, прячась за милосердным указом царя. К чему слова, если ты не впитал традиций нашей семьи. О героических подвигах наших предков ты должен узнать не из старых пыльных книг. Они должны засесть в сердце и жилах твоих.

Отец грустно умолк. Он презирал меня, не в силах понять причин такого поступка. Был ли его сын трусом? Страна находилась в состоянии войны, а сын его не торопился воевать, не жаждал неприятельской крови и слез врагов. До чего же он докатился!

Я сидел на ковре, облокотившись на мягкие подушки.

– Ты обещал исполнить три моих желания, – игриво напомнил я. – Первым было провести лето в Карабахе. А вот второе: я обнажу меч, лишь когда сам этого захочу. Это никогда не поздно будет сделать. Нам еще долго придется воевать. Мой меч еще понадобится стране.

– Хорошо, – согласился отец.

После этого он больше не заговаривал со мной о войне, хотя и бросал косые испытующие взгляды. А может, и прав был сын, в конце концов.

Я поговорил с муллой в мечети Тезе Пир. Тот сразу же понял меня. А вскоре пожаловал и к нам домой, шурша одеянием и источая аромат амбры. Они с отцом тогда уединились и долго беседовали. Мулла сообщил отцу, что, по Корану, участие в этой войне не считается священным долгом мусульманина, и в подтверждение привел множество высказываний пророков. После его прихода меня оставили в покое. Но лишь дома. Военная лихорадка распространилась среди молодежи, и далеко не всем хватало разума избежать ее. Изредка я захаживал к друзьям. Вот и сейчас, пройдя мимо ворот Цицианашвили, свернул направо, в переулок Ашума, перешел улицу Святой Ольги и оказался у дома Зейнал-аги.

Ильяс-бек сидел за столом, склонившись над военными трактатами. Рядом с ним, сдвинув брови и с выражением испуга на лице, сидел наш дурень Мухаммед Гейдар. Война взбудоражила и его. Он поспешил покинуть стены гимназии и, подобно Ильяс-беку, горел лишь одним желанием: увидеть на своих плечах золотые офицерские эполеты. Поэтому они теперь вдвоем готовились к экзаменам на офицерский чин.

– Долг армии и флота – защищать царя и родину от внешних и внутренних врагов, – услышал я отчаянное бормотание Мухаммеда, войдя в комнату.

– Кто они, уважаемый Мухаммед, наши внешние враги? – решил я проверить бедолагу.

Тот, сдвинув брови, глубокомысленно задумался и вдруг выдал:

– Немцы и австрийцы.

– А вот и нет, дорогуша, – обрадовался я и торжествующе сообщил правильный ответ: – Под внешним врагом подразумевается любое военное подразделение, угрожающее нарушить наши границы с целью развязать войну.

Затем я обратился к Ильяс-беку:

– Что такое выстрел?

– Выстрел – это выбрасывание пули из ствола оружия под воздействием пороха, – выпалил он.

Игра в ответы и вопросы продолжалась довольно долго. Как же трудно было уничтожить врага с соблюдением всех правил и положений и как непрофессионально наша страна подходила к этому вопросу! Затем Мухаммед Гейдар и Ильяс-бек стали с воодушевлением расписывать свои будущие походы. Основное место во всех этих грезах занимали женщины, подобранные целыми и невредимыми с развалин захваченных городов. Затем, снисходительно взглянув на меня, они сообщили, что каждый солдат носит в своем вещмешке жезл фельдмаршала.

– Когда я стану офицером, – заявил Мухаммед Гейдар, – тебе придется уступать мне дорогу на улице и отдавать честь. Я ведь буду проливать кровь, защищая твою ленивую задницу.

– Когда ты станешь офицером, война уже закончится, а немцы займут Москву.

Моих героев не возмутил такой прогноз. Их, как и меня, не волновало, кто выиграет войну. Между нами и фронтом простиралась территория, занимающая одну шестую мира. Немцы просто-напросто не в силах были завоевать всю эту территорию. Да и какая разница, если вместо одного христианского государя нами станет управлять другой христианский государь. Так нет, Ильяс-бек искал приключений, а Мухаммед Гейдар – благовидного предлога, чтобы достойно завершить образование и посвятить себя достойному мужчины занятию. Несомненно, они оба станут отважными офицерами. Нашему народу отваги не занимать. Но во имя чего? Ни Ильяс-бек, ни Мухаммед Гейдар ни разу не задались этим вопросом, а все мои предупреждения пропускались мимо ушей: в них проснулась типичная для восточных мужчин жажда крови.

Облитый ушатом презрительных замечаний, я покинул дом Зейнал-аги и, пробравшись через маленькие переулки армянского квартала, вышел на бульвар. Соленый и свинцовый Каспий лизал гранитные камни. В порту стояла военная лодка. Я присел и стал наблюдать за местными кораблями, вступившими в схватку с волнами. На одном из них я мог с легкостью добраться до порта Астара в шахском Иране и оттуда – в какое-нибудь полуразрушенное тихое гнездо. В тегеранских дворцах бы меня ждали грустные любовные вздохи, выраженные в прекрасных стихах поэтов, воспоминания о героических подвигах отважного Рустама и благоухающие розовые сады. Иран – замечательная страна.