Валерий Воскобойников - Довмонтов меч

Князь мгновенно выбил нож ногой у одного и, развернувшись, коротко, резко ударил кулаком в живот справа, пониже, другого. Тот с искажённым от боли лицом упал на траву и задёргал ногами.

— Режьте его скорей! — выкрикнул маленький юркий и снова потянулся к коню князя.

Но конь, оскалившись по-звериному, вдруг извернулся и укусил его в плечо.

— Да режьте его! — снова выкрикнул юркий, схватился за плечо, а потом на мгновение отнял ладонь, которая была вся в крови.

Неожиданно сзади князя что-то пролетело, и тонкая, но крепкая петля-удавка стянула его горло.

Ему рассказывали об этом оружии разбойников — удавках, сплетённых из конского волоса, но в действии их он не видел. Вот она — теперь на его горле.

Князь выхватил меч, чтобы перерубить её, но удавка, стянув горло, поволокла его назад. Он неуверенно махнул рукой, удавка стянулась сильнее.

«Так и уводят они, — вспомнил князь рассказы, — накидывают петлю и уводят».

— Что, боярин, теперь и ты у нас будешь в холопах! — засмеялся разбойник в рваной рубахе, сквозь дыры которой видны были густые рыжие волосы на груди.

Ему дали вдохнуть воздуха.

— Пустите боярина, я выйду! — крикнула девица из озера и уже направилась к берегу, оголяя из-под воды груди.

— Назад иди! — прохрипел ей Довмонт. Умереть вот так, не в сече, а в схватке со случайно встреченной шайкой бродяг, не то чтоб неразумно — постыдно. Но откупаться девицей ещё постыдней.

— Иди повяжи боярина, — сказал тот, что с рыжими волосами на груди, другому своему товарищу. Пятого, того, кто набросил сзади петлю, кто и сейчас стягивал её при каждом движении, Довмонт не видел. Петля едва ли не перерезала горло, стоило ему дёрнуться. И князь понял, что делать. Он не знал, вырвется ли ото всех, но так просто связать себя не позволит.

Не зря столько учил его дядька Лука! На мгновение расслабив ноги, он резко оттолкнулся обеими и почти плашмя, затылком вперёд, пролетел по воздуху. Уже в прыжке он ощутил, что петля ослабла.

Все, кого ловят такой петлёй, пытаясь вырваться, тянут от ловца и лишь затягивают её туже на горле. Он прыгнул к ловцу. В воздухе князь и развернулся, даже успел увидеть, как изменяется рожа ловца, как вместо весёлой наглости заступает растерянность и испуг.

Довмонт перехватил руками тонкую, режущую петлю, успел расширить её так, чтобы просунулась голова, потом резко крутнулся, чтобы не получить нож в спину. И вовремя — нож уже был занесён. Тот самый, у которого князь выбил в начале схватки нож, успел подобрать его и едва не всадил в спину. Но не всадил, потому что, пригнувшись, князь резко перехватил его руку и вывернул её.

Сколько раз когда-то в учении с дядькой Лукой шли на него с разных сторон вот так, зажав в руке потешный кинжал. И хотя кинжал был невсамделишный — зарезать им было невозможно, — дядька Лука снова и снова заставлял молодых парней идти на князя, а князя — побеждать в тех схватках. Довмонта уже шатало, а дядька насылал на него всё новых парней.

Мужик, которому Довмонт вывернул руку, закричал дурным голосом от боли, но Довмонт довернул её, чего никогда не делал на учении, — после такого доворота редкий костоправ сумеет заставить руку снова работать.

— Говорил, режьте его! — теперь уже завизжал юркий, по-прежнему зажимая плечо ладонью, из-под которой сочилась кровь.

Довмонт снова резко крутнулся — от разбойников можно было ожидать подарков в любой миг.

Тот, которому он сунул кулак глубоко в живот, в печень, продолжал сидеть на траве, нелепо суча ногами, юркий, укушенный конём в плечо, тоже только визжал, оставались двое: накидывавший петлю и другой — с рыжими волосами на груди, торчащими из-под рваной рубахи.

«Уж с ними-то справлюсь!» — подумал князь и пошёл на рыжегрудого.

Только теперь он вспомнил про меч, быстро подобрал его, а рыжегрудый, зажав нож, пригнувшись и ловя каждое его движение, начал отступать.

Довмонт быстро достал его мечом, снова развернулся, ударил и по другому разбойнику — как раз он накидывал на князя удавку. На мгновение он увидел девицу, которая, не послушав его, прикрыв срам ладонями, продолжала идти к берегу по отмели — гибкая полногрудая красавица. И в этот миг ощутил яркую вспышку, словно солнце вспыхнуло у него в голове, а потом что-то большое и чёрное навалилось на него, и князь упал на траву, ударенный толстенной дубиной по голове.

Он открыл глаза и увидел над собою низкую крышу из еловых лап. Посмотрел вниз — под ним на земле подстилка из сухой травы. Через узкий проход видна была поляна, берёза, кусочек неба. Где-то неподалёку заржала лошадь.