Олег Игнатьев - Ключи от Стамбула

— Кажный месяц должон быть зачтён за год службы, — отзывались те, кто с первых дней защищал перевал. — Особую награду надо, вот: «Шипкинский крест»! По справедливости если.

За водой ходили ночью. Пищу принимали в темноте. До ветру пойдешь, там и останешься. Турецкие стрелки били на выбор. И всё же, претерпев все гибельные тяготы «шипкинского сидения» корпус Радецкого, используя соседние с Шипкой проходы, тремя колоннами, двинулся прямо на Шейново, где находился укреплённый лагерь турок, а третий отряд, которым командовал генерал-лейтенант Карцов, взял Троянский перевал. Сами болгары утверждали, что летом через Имитлийский перевал (у села Шипки) можно проходить гуськом, по одному человеку, а через Травненский — всаднику, но зимой ходить по этим перевалам отваживались единицы. И, тем не менее, отряд Радецкого преодолел Балканы, хотя невероятная сложность маршрута и постоянные стычки с противником, не говоря уже о двухметровом снеге и страшной крутизне тропы, да вдоль обрывов, удлинили время перехода. Первым повёл атаку на турецкие позиции командующий левой колонной князь Святополк-Мирский. Его отряд, неся огромные потери, овладел первой линией турецкой обороны и повалился без сил. Набряк закат солдатской кровью — лучше не смотреть. Спустя какое-то время, хорошо помня о том, что наша нерешительность вряд ли обратит неприятеля в бегство, на выручку ему поспешил Скобелев, выдвинув вперед восемь полевых орудий и стрелков, вооружённых дальнобойными трофейными винтовками. У всех же остальных — у кого штуцер Гартунга, у кого Литтиха, а кто и вовсе из старенькой винтовки садит, похваливая «ихнего» Бердана.

— Хорошее ружьишко, верный бой.

А случалось и так, что один стреляет, другой патроны подаёт — не в силах пальцем двинуть. Отморозил.

Кавалерия оберегала фланги наступающей пехоты и норовила зайти неприятелю в тыл, чтобы лишить его пути отхода.

Не имея возможности произвести разведку и лишённый связи, как со Святополк-Мирским, так и со Скобелевым, даже не видя их из-за тумана, Радецкий повёл лобовую атаку, но турецкое укрепление, запиравшее спуск с перевала, который представлял собой узкую зальделую дорогу, стало серьёзной преградой. Отбиваясь от наседавших турок и неся огромные потери, отряд Радецкого попятился назад. Трудно сказать, как дальше развивались бы события, если бы двадцать восьмого декабря тысяча восемьсот семьдесят седьмого года в два часа пополудни к Скобелеву со стороны Шейново не прискакал казак с радостной вестью.

— Вессель-паша решил сдаться!

Михаил Дмитриевич взлетел в седло и стремглав помчался в лагерь турок.

За ним — с лихим присвистом! — устремились казаки.

А навстречу им уже тянулись толпы пленных. Турки никак не ожидали нашего перехода через Балканы, доверяя авторитету Мольтке, считавшего зимний переход через столь крутые горы невозможным. Теперь же они говорили: «Да если бы мы раньше знали, что русские такие милые люди, так давно бы сдались!»

В семь часов пятнадцать минут вечера Фёдор Фёдорович Радецкий телеграфировал великому князю Николаю Николаевичу о том, что все войска Вессель-паши против наших позиций — сдались. Князь Святополк-Мирский занимает Казанлык, а Скобелев находится на Шипке.

Великий князь был откровенно счастлив: задумка по обходу и захвату Шипки была не чьей-нибудь, а его собственной!

Генеральное сражение под Шейново, при котором была разбита одна из самых боеспособных армий Турции, ознаменовалось блестящей победой русских войск.

Началось наступление на Филиппополь.

Первого января султан Абдул-Хамид II телеграфировал Александру II, что он глубоко оплакивает несчастные обстоятельства, повлекшие за собою эту злополучную войну, и надеется, что Русский Царь, до приезда турецких уполномоченных в Казанлык, даст соответствующие повеления о прекращении боевых действий на всём театре войны.

— Что ты на это скажешь? — спросил государь у Игнатьева, который уже знал, что английский парламент, удавленный завистью к военному успеху России, незамедлительно прислал угрозу в письменном виде: вступление русских войск в Константинополь будет означать начало новой войны. Теперь уже России с Англией.

— Я скажу то, что всегда говорил: Россия не обязана плясать по щелчку английской королевы или её надменного парламента. Когда-то вещему Олегу нужен был «щит на воротах Царьграда», а нам нужны проливы. Но нам их не видать, как собственных ушей, без ключей от турецкой столицы. Партия Юсуфа Изеддина, старшего сына покойного Абдул-Азиса, который жаждет воцариться и отомстить убийцам своего отца, сделает всё и уже делает, чтобы ключи от Стамбула — на золотом блюде! — в самой торжественной обстановке были вручены вашему императорскому величеству или его высочеству великому князю Николаю Николаевичу. Это так же верно, как и то, что у кавалергардов лошади гнедые, а у гусар серые. Без ясно осознанной цели война бесполезна, а цель у нас одна: проливы. Николай Павлович не стал уже говорить о том, что не было для него в жизни учителей, значимее собирателей Земли русской. Кто её возвеличивал, тем он и кланялся. Кто её укреплял, тому и он был в помощь. Кто её охранял, с тем и он стоял плечом к плечу — сподвижником, соратником, единоверцем.