Юлия Андреева - Святы и прокляты

— Этой ночью сеньор вызвал меня гадать для него, и я видела всё это. Или, возможно, мне так показалось? — Анна покосилась на Рудольфио. — Подтвердите, вы же ночью тоже были в покоях сеньора, вы видели то же самое?

— Да, благородная донна, то есть принцесса, царевна... Анна... — Рудольфио закашлялся, и Константин налил ему вина. — Понятия не имею, что происходит в этом замке. Вчера я спрашивал у Спрута, почему мы топчемся вокруг этого чёртовою крестового похода, когда давно уже должны были продвинуться вперёд. Каждый день я отношу ему отчёты, вы уже пишите о второй жене императора Фридриха, а мыслями мы все почему-то ещё носим плащи с крестами...

— Вы тоже носили такой плащ? Вы были среди людей Николауса? — выдохнул догадку Константин.

Вольфганг Франц, поднявшись, подошёл вплотную к не смеющему отстранить его Рудольфио и заглянул тому в глаза.

— Я не помню тебя, брат. Но разве можно упомнить несколько тысяч грязных, исхудавших малолеток? Полагаю, ты мог идти с нами хоть от самого Кёльна, возможно, мы сто раз разговаривали с тобой, но... чёрт возьми, я не помню твою рожу.

— В лагере Николауса белая одежда была только у него самого и апостолов, — авторитетно заявила Анна.

Оруженосец подтвердил её слова кивком:

— Правильно. Ты не жил в белом шатре, не носил имя апостола, этих ребят я помню так, словно расстался с ними вчера.

Все сгрудились вокруг Рудольфио, пристально изучая его.

— Сознайся, тебя ведь не случайно прислали наблюдать за нами? Скажи, когда ты присоединился к походу? Возможно, тогда я бы вспомнил тебя.

— Не вспомнил бы, — каждое слово давалось Рудольфио с таким трудом, словно старики держали его за горло. Впрочем, что ему грозило? Двое пьяниц, один из которых к тому же увечный, странная девочка, умеющая проникать в прошлое, и мальчишка, знающий только свои перья и чернила? За стеной в тайной комнате дежурил писарь, и, возможно, он уже побежал за помощью. — Я присоединился ко второй колонне недалеко от Марселя. Сначала хотел встретить ребят Стефана, а потом, когда через моё селение прошли дети под водительством Петра, решил догнать их, благо это выходило ближе. Мне же какая разница, я шёл за море, где Бог...

— Стало быть, апостол Пётр — это сын канцлера, как его, Ганс фон Пальяра и есть, — догадался Константин.

— Ну да. Вокруг Николауса были только дети королей, принцев или по крайней мере герцогов. И этот монах, что был с Николаусом, тоже говорил о королевской крови...

— В каждом лагере был свой белый шатёр, и в нём по двенадцать апостолов, и ведущий их пророк. У нас — Николаус. У второй немецкой колонны — Пётр. Французы шли под водительством Стефана, — кивнул оруженосец. — Все три лагеря были сделаны по единому образцу. Всех сопровождали монахи-францисканцы или доминиканцы, они же по большей части сочиняли гимны и следили за тем, чтобы мы не сбились с маршрута и, главное, перебрались через Альпы. Тоже, доложу вам, местечко!

Фридриха через Альпы переводил лично епископ Трента Федерико Ванги [96], он отлично знал эти места, так как был заядлым охотником. Позже, когда мы с Николаусом снова штурмовали проклятые горы, епископ пришёл к нам на помощь. Полагаю, он явился по просьбе Фридриха, дабы выручить нас из беды.

— А вы видели сына канцлера? Вы тоже были апостолом? — перебив оруженосца, спросила Анна у Рудольфио.

— Как не видеть? — смутился Рудольфио. — Много раз видел. Только я ведь не королевской крови, кто пустил бы меня в белый шатёр?

— А ты попал к работорговцам? Тебя клеймили? А ну, покаж! — оруженосец ловко схватил несопротивляющегося Рудольфио за ворот и рванул его так, что ткань затрещала.

Тот попытался оттолкнуть старика, но вместе они только порвали сюрко.

— Где клеймо? Обманщик! Покажи своё клеймо!

Наконец Рудольфио сумел оттолкнуть наглого оруженосца, и тот грохнулся бы на пол, не подхвати его Константин.

— Нет клейма, свёл я его. Приложил раскалённую железку, и... Вот только ожог и остался. К чему мне клеймо? Как бы я потом людям в глаза смотрел с клеймом-то?!

— А я своё срезал, — улыбнулся во весь рот оруженосец. — Не сам, врать не буду, но, ты меня понимаешь: чтобы при императорском дворе да с тавром... Ты уж прости меня, брат, что усомнился. Подумал, может, местный хозяин специально тебя приставил, чтобы ты следил за нами и всё ему докладывал.

— Так и есть. — Рудольфио попытался было связать концы порванной рубашки, да ничего не получилось.

— Ну, не совсем так. Одно дело, если бы ты вот сидел здесь и слушал, а совсем другое, коли мы тебя за своего приняли и с тобою обо всём шептались, тайны свои рассказывали.