Юлия Андреева - Святы и прокляты

— Я попрошу вас расслабиться, благородная принцесса, и увидеть нашего золотоволосого короля в пору его женитьбы на Иоланте Иерусалимской.

Анна нетерпеливо кивнула. Знакомый ветер прошлого точно слепой давно уже ощупывал её лицо, волосы, одежду...

В комнате с закрытыми окнами гуляет незаметный прочим ветер, который шевелит почему-то только её длинные волосы, играет с подолом платья, дёргает за пояс, и вот уже толкает её саму на самый край сознания. Ещё немного, нужно только вздохнуть поглубже и прислушаться, и тогда она полетит, непременно полетит. Анна поднимает руки. Быстрее бы!

Должно быть, Спрут и сам понял, что лучше не отвлекать медиума, его голос сделался тише, и почти исчез, когда вдруг сидящий рядом Рудольфио неожиданно заговорил, да так громко, словно большой колокол в храме Андрея Первозванного — запел, заухал. Девочка задрожала, срываясь в знакомый ей мир и успевая услышать заданный Спруту колокольным звоном вопрос:

— Ваша милость, отчего мы всё время возвращаемся к этому проклятому крестовому походу? Ведь летописцы уже давно пишут о Фридрихе — взрослом муже, а то время оставлено в далёком прошлом! Вы и меня наняли только потому, что знаете, что я был среди них? Я прав?

Анна срывается, точно семечко одуванчика, и летит на тонком кружевном зонтике, летит, летит... Золотоволосый король — прекрасней всех, кого она когда-либо видела... Мальчик из её дивных снов... Где ты?..

Золотоволосый король, как обычно, когда он путешествовал в компании юношей из его личной свиты или тайно встречался с кем-нибудь в условленном месте, облачился в простое не новое сюрко, поверх которого надел плащ с капюшоном. Его спутник — высокий, с суровым неулыбчивым лицом, прямым римским носом и седыми, точно серебряными, волосами, расчёсанными на ровный пробор, находился по правую руку господина.

У камина сидело четверо. Человек с кустистыми чёрными бровями и рыхлым лицом поспешно вскочил перед юным королём, часто кланяясь и целуя протянутую ему руку. Монах, которого Анна приметила во время памятной встречи короля с Николаусом. Третьим был непосредственно Николаус, мирно греющий руки у огня.

Медленно и как будто даже лениво пророк в белом поднялся со своего места, устало улыбнувшись Фридриху. Возможно, он хотел протянуть руку для поцелуя или коснуться короля, когда между ними возник четвёртый персонаж, который вдруг непонятно для чего принялся усаживать, поглаживая по плечам и волосам Николауса, точно тот был болен.

Анна прислушалась к своим внутренним ощущениям и вдруг поняла, что этот четвёртый — тот, кого называли отцом Николауса. Не настоящий отец — она бы в жизни не поверила, что такой утончённый, красивый мальчик, как Николаус Кёльнский, мог быть сыном этого вертлявого типа. Впрочем, какое дело византийской царевне до какого-то мужика?

И ещё, она вдруг осознала, что эта встреча произошла раньше, нежели та, в таверне близ города Ойпен. Анна старалась не задумываться о таких вещах, находясь в прошлом... Вот так задумаешься о несущественном, а прошлое тебя — раз — и пинком под зад обратно в скучное сегодня вышвырнет. И поделом!

Меж тем все расселись у камина. Фридриху попытались было предложить кресло, которое до него занимал озябший Николаус, но тот сел на первое попавшееся, не греться приехал. По приказу короля, его спутник выглянул за дверь, приказав кому-то из невидимых слуг принести бурдюк привезённого с собой вина. После чего все молча выпили — Фридрих и его спутник, вальяжно откинувшись на спинки кресел и легко держа огромные кружки, точно те были сделаны из воздуха и наполнены им же. Николаус держал свою посудину двумя руками, да ещё и пригибался к ней, боясь накапать на одежду. Монах привычно поднимал кружку одной рукой, но не столь грациозно, как Фридрих и его... Анна задумалась, пытаясь догадаться, кто же перед ней, когда вдруг заговорил монах:

— Признаться, мы надеялись на то, что Ваше Величество лично возглавит вторую колонну крестового похода, и поведёт её именем Бога.

Фридрих хотел что-то сказать, но вместо него ответил господин с серебряными волосами. Как и следовало ожидать, он говорил приятным, сильным голосом человека, привыкшего повелевать.

— Если Его Величество возглавит данный крестовый поход, он не сможет занять отцовский трон и не выполнит собственного предназначения.

— Но разве Божья воля не есть высшее предназначение короля-христианина?! — повысил голос монах.