Игорь Ефимов - Бунт континента

Оглядывая висевшие на стенах картины, Джефферсон невольно то и дело возвращался взглядом к портрету женщины, застывшей над кроваткой с мерт-вым ребенком. Пил уже рассказал ему, что его дочь умерла полгода назад от оспы и что Рашель — «моя жена» — захотела иметь память о ней навсегда. Лицо четырехлетней покойницы выглядело неожиданно взрослым, почти старушечьим, чепчик с кружевами обрамлял его светящимся полукругом.

«Захотела бы Марта иметь портрет нашей Джейн? Наверное, нет. Болезненные воспоминания и так живут в ее душе слишком долго, отказываются умирать. А может быть, это она сама не дает им умереть, раствориться в реке забвения? Будто ощущает, что забыть — это предать любовь к умершей? А я? Моя мать умерла всего три месяца назад, а я готов забыть эту смерть уже сегодня. Зато я шесть недель после ее смерти мучился теми дикими мигренями. Не было ли это наказанием свыше за слабость сыновних чувств?»

Его рука время от времени поглаживала портфель, лежавший рядом на стуле. Ему не терпелось перечитать новое издание трактата Томаса Пэйна «Здравый смысл», лежавшее там, но он опасался обидеть художника таким явным невниманием.

— ...Однако мы с женой надеемся, что Всевышний пошлет нам обильное потомство, — говорил тем временем Пил. — Нашего сына, которому уже два года, мы назвали Рафаэль. Следующего назовем Рембрандт. Дальше пойдут Рубенс, Леонардо, Тициан. Если, конечно, война не разрушит наши планы. Моя рота ополченцев отправляется под Нью-Йорк послезавтра. Надеюсь, там мне удастся снова встретиться с генералом Вашингтоном. Я побывал у вас в Вирджинии, когда писал его портрет в Маунт-Верноне. Он изображен там в форме полковника вирджинской милиции. Тогда мне казалось удачным сочетание темного камзола с густо-красным жилетом и бриджами. Боюсь, сегодня красный цвет может вызвать только досаду.

— Значит, вас можно уговорить на поездку в дальние края? — сказал Джефферсон. — Приняли бы вы приглашение посетить нас в Монтиселло? Если моя жена даст согласие позировать, я бы очень хотел иметь ее портрет.

— Вы полагаете, у нее могут быть возражения? Я готов прислать ей отзывы нескольких дам, которые были очень довольны тем, как их облик запечатлелся на моих полотнах.

— Ваше мастерство общепризнанно, слухи о нем достигли даже нашего провинциального угла. Но природная застенчивость моей жены с годами только усугубляется. Мне трудно уговорить ее поехать в гости, посетить театр в Вильямсбурге, принять участие в бале. Даже написать письмо сестре или старинной приятельнице для нее — тяжкий труд, к которому надо готовиться неделями.

— С огромным удовольствием посещу ваши края. Как только последний британский корабль отплывет от наших берегов, я буду готов путешествовать по всему континенту. Моя вторая страсть после живописи — коллекцио-нировать растения и чучела птиц. Когда вглядываешься в узоры цветка или птичьего оперения, понимаешь, как безнадежно далеки мы от совершенства Художника, сотворившего все живое. Я мечтаю основать в Филадельфии музей, который отразил бы богатство американской фауны и флоры. В этом музее первый этаж был бы отведен... О, слышу шаги! Скорее всего, это доктор Раш. Он тоже обещал уделить мне час — с одиннадцати до двенадцати.

Бенджамин Раш вошел радостно возбужденный, размахивая шляпой, будто все еще видел перед собой ликующую толпу на площади.

— Победа, мистер Джефферсон, полная победа! В городе праздничные шествия и банкеты, Декларацию зачитывают вслух в церквах, в тавернах, перед полками. Даже для роты недавних иммигрантов из Германии был сделан перевод на немецкий. Лоялистов и прочих сторонников примирения с Британией не видно, никто из них не смеет открыть рта. Не зря мы с вами просиживали дотемна в Конгрессе, доводя текст до предельной ясности. Отпечатанные копии уже отправлены во все колонии. Теперь пути назад нет. Эти четыре странички произведут в стране не меньший пожар, чем сто страниц книги «Здравый смысл».

— Я как раз вчера получил третье издание этого трактата и успел пролистать его, — сказал Джефферсон, уступая пришедшему кресло для позирования. — Вы ведь знакомы с автором, с мистером Пэйном? Мне бы очень хотелось встретиться с ним и задать ему несколько вопросов.

— Нет ничего проще. Он как раз собирался зайти сюда за мной через полчаса. Тогда я вас и познакомлю.

— Мне хотелось бы узнать, почему он убрал с титульного листа слова, которые были там в первом издании: «Написано англичанином».