Виктор Квашин - Чтобы помнили

— Освобождению от фашистского ига.

— Ты больше фильмов смотри, ещё не то увидишь. Они с немцами против нас воевали. Правда, вояки из румын никакие, мы их сотнями в плен брали. Ну, и перебили изрядно. Радовались те, кому при немцах плохо было, а кому хорошо было, те по норам сидели. Теперь-то видно, что таких гораздо больше было. Я на всю жизнь их гостеприимство запомнил.

Прорвали мы оборону. Там немецкие части вперемешку с румынскими были. Немцы крепко оборонялись, румыны слабее. Перемешалось всё. Их части у нас в тылу остались, наши к ним в тыл продвинулись — неразбериха. Наш полк продвигался вперёд побатальонно.

Как-то так получилось, идём мы и идём, сбиваем заслоны небольшие, в общем, легко движемся. По пути человек сорок в плен взяли. Вышли к деревне, стали в стороне, в леске. А вечер уже. Разведка донесла: противника в населенном пункте нет, местные жители — только женщины, хорошо встретили, вином угощали, кормили, в гости приглашали. Комбат приказывает батарею к церкви поставить, на возвышенности, командный пункт в деревню перенести. В общем, весь батальон туда перебрался, только с десяток бойцов под командой помначштаба оставили в лесу пленных охранять. И меня угораздило.

Вот ночь настала. Из деревни смех слышно — веселятся наши. А мы пленных в кучу сбили поплотнее, часовых выставили, охраняем посменно. Сухари жуём. Обидно. Дружок мой, Сашка, говорит:

— Давай, я смотаюсь, хоть пожрать принесу. Может, и выпить достану. Темно, ПНШ не заметит.

Ну, пошёл он. Я жду, жду, а его всё нет. Ну, думаю, выпил, наверно, Сашка, и забыл про меня. И как я его выгораживать буду, когда ПНШ узнает, что он пост покинул?

Среди ночи в деревне выстрелы, крики. Но нечастые, а как-то беспорядочно, отрывисто. Помначштаба велел круговую оборону занять, утра ждать. А темень — глаз выколи, да ещё дождик начался. Потом два бойца к нам пробрались, говорят, нападение было, но кто, что — непонятно. А утром всё выяснилось. Ловушка это была. Женщины в гости звали, а по подвалам и на чердаках немцы затаились. А ночью, как наши спать легли, они и напали. Почти всех порешили, мало кому спастись удалось.

— Ой, дедуля, страшно как! А что же с этими женщинами? Их арестовали?

— Нашли бы — убили. Кто бы их арестовывал за такие дела? Не было там к утру никого. Все ушли, и немцы, и местные. Спалили мы эту деревню, всю, до последнего сарая.

— А как же они потом жить будут?..

— А не надо им жить! Не надо им жить… Сашку они зарезали. Лучший мой друг был, мы с ним бок обок от самого Смоленска…

Вот так нас встречали, внучка. Только ты это не пиши, ненужно. Хочешь зачёт получить, напиши, что цветы на танки бросали, хлебом-солью встречали и всё такое. Скажи, дед фронтовик рассказывал.

В бывшей столовой коопзверопромхоза, а ныне кафе-баре «Маргарита» играли свадьбу.

Народу собралось много. Ещё бы, нечасто женятся бывшие супруги, которые год назад на глазах у всего посёлка официально развелись, а теперь снова оформляют брак, да ещё и свадьбу закатили.

На правах старшего слово взял Леонид Павлович Мельников. Он поднялся, позвякивая медалями, постучал вилкой о тарелку, требуя тишины.

— Дорогие брачующиеся! Вот послушайте, что я вам скажу. В феврале сорок третьего заняли мы позиции в лесу. А нужно сказать, почва там болотистая, и хоть и зима была, а под снегом болотина не промёрзшая…

— Ну, завёл дед песню, теперь на полчаса, — громко прошептал кто-то из гостей.

— А наши стодвадцатимиллиметровые миномёты в болото не поставишь, — невозмутимо продолжал Леонид Павлович. — Однако смекалка русского солдата всегда выручала. Придумали мы ставить плиту миномёта на корневище дерева, а для горизонтальности настил из сучьев делали. Так и выставили батарею, к бою изготовили, а как приказ поступил, стали стрелять со своих закрытых позиций.

Хорошо стреляем, наблюдатели доносят, что накрываем огнём скопление противника. Мы все рады — это же первая наша боевая стрельба, и сразу в точку — не зря учились.

Вдруг как жахнет над головой! Я на земле очутился. В ушах звон. Никто ничего не понимает. Стрельбу прекратили, разобрались. У одного миномета плита с корневища съехала, ствол немного повернулся, ну и мина за вершину сосны задела, ровно у меня над головой. Шинель на мне в решето, а тело даже не поцарапало.

Подошёл к нам командир батареи сорокапяток, бывалый офицер, с орденами, посмотрел на меня и говорит: «Это твоё боевое крещение. И если своя мина не убила, немецкое оружие тебе уже не страшно. Долго жить будешь». Вот он мне какое предсказание дал…