Виктор Квашин - Чтобы помнили

Через какое-то время движение в овраге заметил: ползёт солдат, за собой на верёвке мешок подтягивает. Я давай ему кричать, а губы не слушаются, и вместо голоса хрип только. Кое-как здоровую руку поднял и держу. Подполз он ко мне. Оказалось, земляк мой из минометного взвода, Колька Рогачёв, призывались вместе.

Он мне первым делом глоток спирта дал и сухарь большой. Потом с соседа мёртвого шинель снял, укутал меня и снегом привалил. «Лежи, — говорит, — я роту покормлю, на обратном пути тебя вытащу».

Мне, вроде, и вправду теплей стало, заснул, наверно. Очнулся уже в госпитале, через сутки. Спрашиваю: «Меня Рогачёв вынес?» «Нет, — говорят, — санитары ночью вытащили». Потом узнал, не мог Колька меня забрать, убило его в тот день.

Михаил Васильевич замолчал.

— Это ему? — показал на стопку Виктор.

— Ему. А от нашей роты тогда осталось одиннадцать человек. И на меня домой похоронка пришла. Это я уже после войны узнал. А тогда четыре месяца по госпиталям, потом в другую часть попал. Ещё дважды ранен был. Войну в Кёнигсберге окончил. А если б не Колька…

Домой Михаил Васильевич возвращался поездом, через Старую Руссу. До Коркачёво добрался двумя автобусами с пересадкой в районном посёлке. Деревня не сильно изменилась, разве что появился ряд двухквартирных домов советского периода, да пара коттеджей последних лет. Зашёл в магазин, купил бутылку водки.

— Скажите, здесь во время войны бои были…

— Да, да, говорят, много наших погибло. Памятник на бугре за речкой. Раньше на девятое мая там митинг устраивали, всем селом ходили.

— А где?

— По мосту перейдёте, он недалеко, у дороги. Снегом, наверно завалило.

С моста хорошо было видно и реку, занесённую снегом, и овраг. Михаил Васильевич попытался отыскать взглядом место, где лежал раненый. «Наверно, вон там..»

Памятник — бетонная пирамидка с жестяной звёздочкой — стоял на возвышенности метрах в пятнадцати от дороги. Эти метры дались Михаилу Васильевичу с трудом. Снег выше колена «как тогда». «Дойду, всё равно дойду, раз уж приехал. Там Колька, надо повидаться. Другого раза, может, и не будет уже».

Вокруг обелиска, выкрашенного серебрином, по всему периметру плиты с надписями. Расчистил снег.

«Авакян А. В. гв. сержант, Аверьянов…, Аверченко, Абакумов…»

— Сколько же вас здесь, ребята!

Расчистил другую плиту: «Иванов, Иванов, Иванов, Искандеров…»

— Где же ты, Коля? Вот он.

«Рогачев Н. И. гв. рядовой».

— Здравствуй, Коля!

Сердце кольнуло и заныло противно. Михаил Васильевич опустился на плиту.

— Прости, Коля, что не приходил. Всё дела да заботы земные. Всё казалось, что жизнь впереди… Вот, добрался, наконец.

Он откупорил водку, поставил на плиту три пластиковых стаканчика.

— Это вам всем, ребята. А это тебе лично, Коля. Спасибо тебе за жизнь мою. Троих детей вырастил, и внуков народилось семеро, и уже правнуков двое. Так что не зря ты тогда постарался.

Михаил Иванович выпил. Посидел ещё молча. Потом глубоко вдохнул морозный воздух, поднялся, обошёл памятник, очищая все плиты. И всё читал, читал фамилии, и перед глазами стоял тот бой во всех подробностях.

Последняя плита. «Яворский, Яковец, Яковлев, Якушин… Ярцев М. В. гв. рядовой…»

Михаил Васильевич не сразу сообразил, проскочил дальше по списку. Задело что-то знакомое, перечитал.

— Да это же я!

Он постоял над своей фамилией, затем вернулся к Коле, налил себе ещё.

— Так вот что выходит, дорогой ты мой Коля! Оказывается всю жизнь я здесь за тебя жил, старался память твою не опорочить, а ты там — за меня, тоже за двоих. Как в том бою — на два фронта. Ну, держись, Колёк, недолго осталось, скоро вместе повоюем!

— Дедуля, расскажи, как ты Германию освобождал. Мне к Дню Победы рассказ написать нужно.

— Я тебе, внучка, уже говорил, что в Германии я не был.

— А что ты освобождал?

— Ничего я не освобождал.

— Ну, ты же рассказывал, дедуля! Ты же где-то там воевал, в Венгрии, что ли.

— В Румынии.

— Расскажи, как Румынию освобождали, как вас там встречали.

— Мы их не освобождали, а завоевывали. Они с Германией заодно были. Нечего об этом писать.

— Я же на филолога учусь, дедуля, может, я писателем стану. Задание такое. Мне зачёт не поставят.

— Если хочешь стать писателем, никогда не пиши о том, чего не знаешь.

— Вот ты мне расскажешь, я и узнаю. Нам фильм показывали, хронику, как советские войска встречали цветами. Расскажи, дедуля!

— Кого как, иной раз и цветами встречали. А вообще, чего им радоваться-то было?