Евгений Салиас-де-Турнемир - Фрейлина императрицы

— Она и была немкой, а сестра ее меньшая, Марианна, вышла за русского шляхтича Веселовского, а средняя за Гейденберга. Эту звали Софьей… Да еще брат был Вильгельм… Да еще сестра была, и тоже была за Веселовским.

— Так две сестры были Веселовскими по фамилии мужей? — спросил вельможа.

— Да. Одна за отцом, а другая, меньшая, за сыном его, Яном.

— У которой же воспитывалась твоя сестра, которую ты называешь Мартой?

— У меньшой, Марианны… Старшая, Катерина, уехала в Курляндию и вышла вторично замуж за Дукласа.

— И ты всю эту родню свою знавал и помнишь хорошо? — спросил подозрительно Сапега.

— Еще бы… Ведь я их всех знал, когда мне было уже лет с двадцать, — ухмыляясь, отозвался Карлус. — В честь тетки Софьи Гейденберг, я свою дочь назвал так же.

— Ну, а Марта от тетки Веселовской перешла, говоришь ты, к пастору лютеранскому?

— Да. К пастору Глюку в Мариенбург, а от него попала в плен к русским драгунам.

— Почему же, однако, любезный, ты знаешь, что это твоя сестра Марта? — лукаво заметил молодой Сапега.

— Этого я не знаю…

— Ну, вот видишь ли, голубчик, — строго заговорил фельдмаршал, — все это выдумки, и опасные выдумки. Напрасно ты такой вздор о себе болтаешь. У тебя пропала взятая русскими в плен сестра — и на этом одном случае ты основываешь целую глупую историю. Мало ли женщин в Лифляндах во время войны были взяты в плен московскими войсками. Так всем родственникам их всякую из них и почитать теперь русской императрицей?

— В Крейцбурге и в Мариенбурге все так говорят, — оправдывался Карлус, — что именно наша Марта и есть царица Екатерина.

— Все это одно вранье. И ты за такое разглашение о себе можешь дорого поплатиться. Прекрати это вранье. Худо будет. Вот тебе мой добрый совет! — строго сказал Сапега, отпуская лакея.

Однако магнат польский и фельдмаршал русской армии, много живший в России и знавший все, что знали обе столицы, да и вся империя, о загадочном происхождении русской императрицы, не мог равнодушно отнестись к рассказу буфетчика постоялого двора.

Карлус, решивший быть по совету сестры осторожным, умышленно не все передал магнату, очевидно допрашивавшему его ради праздности и пустого любопытства.

Карлус предпочел лучше прослыть в глазах графа Сапеги за болтуна, нежели упомянуть о свидании в Риге. Он не проронил поэтому ни слова о беседе Христины с государыней.

Но на этот раз осторожность Карлуса ему только повредила. Если бы Сапега узнал от него, что недавно сама русская императрица виделась с Христиной, подарила ей денег, расспрашивала о судьбе всех других членов семьи, то он наверно не сделал бы того, что он теперь счел долгом сделать немедленно.

Здесь же через час после беседы с буфетчиком магнат написал подробно о своей встрече в гостинице местечка Вишки. Он передал все человеку придворному и влиятельному, генералу Девьеру, женатому на родной сестре князя Меншикова.

Между тем пока вельможа писал письмо, сын его был в соседней горнице, куда один из секретарей привел красивую молоденькую девушку, пойманную им случайно в коридоре. Молодой Сапега осматривал чернобровую и востроглазую девушку, как любопытного зверька. Дичок-самородок забавлял его своей манерой держаться и своими бойкими ответами.

Молодая девушка отзывалась тихо, но резко, едва шевеля губами, гордо закидывая красивую кудрявую головку и как бы неприязненно меря взглядом обоих собеседников с головы до ног.

— Правду говорит он, — сказал Сапега, показывая на секретаря, — что ты себя называешь Яункундзе?

— Неправда!

— Как неправда! — воскликнул секретарь. — Ты сейчас в коридоре мне сказала, что это твое прозвище.

— Ну, да.

— А теперь ты говоришь: неправда.

— Вы что спросили? Как я себя зову? Я себя зову Софьей. А другие меня зовут Яункундзе. Не я же себе это прозвище дала.

— Есть у тебя жених? Собираешься ты замуж? — спросил Сапега.

— А у вас есть невеста? Собираетесь вы жениться?.. — отозвалась Софья.

— Да тебе это не любопытно, я полагаю.

— Ну и вам тоже про меня знать это не любопытно.

— Вишь какая сердитая. А красива… Ты очень красива, Яункундзе.

— Да.

— Что да?

— Красива.

— Сама знаешь это…

— Конечно. Кому же это и знать, как не мне!

Сапега рассмеялся, секретарь тоже.

Около получасу проболтал так молодой граф с молоденькой крестьянкой и, дав ей коробку сластей, отпустил со словами:

— Будь ты моя крепостная, я бы тебя ни за кого замуж не выдал, а взял бы себе.