Евгений Салиас-де-Турнемир - Фрейлина императрицы

— Полно. Стыдно, Карлус. Ей-Богу, стыдно! А еще приятель! Вылезай-ка. Вот тебе Господь на небеси, что я лучше тебя самого украду, чем твоих коней.

Карлус неохотно и нерешительно вылез из тележки. Хозяин двора принял лошадей, и приятели вошли в горницу.

Тут на полу крепко спали и храпели двое дюжих молодцов…

— Ну и мы так-то ляжем. А выспавшись, все двинемся за моим кладом! — сказал Яков. — До него отсюда еще верст сорок. А ты, Карлус, не тревожься… Не все то дурно, что удивительно…

— Когда же мы проснемся? К вечеру?

— Да, конечно, к вечеру. Ночью и поедем. Мое дело нельзя днем делать. Кони отдохнут, и мы тоже. Ночью проедем, на заре все дело обделаем вчетвером. Лихо обделаем.

— Зачем ты таил от меня, что будет еще двое помощников? — продолжал сомневаться Карлус.

— Э-эх, право… — нетерпеливо отозвался Яков. — Ложись. Спи!

Сказав это, Яков разостлал свой кафтан на пол и лег. Карлус постоял минуту и сделал то же самое.

«Что ж, в самом деле, я оробел. Чего же? — думал он. — Резать им меня не за что. Лошадей бы не угнали они. Так я не дам, подниму деревню… Тут у меня знакомый живет. Догоним верхами и отобьем».

Карлус успокоился несколько, но чрез несколько минут, когда Яков уже храпел, он снова думал:

«Если я с ними поеду, то они меня середи дороги выбросят, а сами лошадей угонят. Я лучше предложу Якову здесь других коней нанять. А на этих вернемся в Вишки. Этак вернее».

Карлус тревожился все более и более, сам не понимая и не отдавая себе отчета, почему он подозревает приятеля и сомневается в его истории насчет зарытых денег. Сомнение не только не уменьшалось, но все сильнее росло и западало в душу. Карлус решил окончательно не ехать далее на тех же лошадях, а предложить Якову нанять других.

«Этак вернее».

Карлус все-таки заснул… Долго ли и крепко ли он спал — он не знал. Но когда он очнулся, то на дворе была уже ночь, а в горнице был мерцающий свет от месяца, смотревшего в окно. Карлус, прийдя окончательно в себя, хотел привстать и вдруг почувствовал что-то особенное, чего он сразу даже и понять не мог. Он был скручен бечевой по ногам и по рукам, и хотя слабо, но тем не менее достаточно, чтобы не иметь возможности двинуться, встать и пойти. В горнице никого не было;

— Ох, злодеи… — воскликнул он. — Да и я-то хорош… Украли! Угнали! А я теперь расплачивайся за коней из жалованья своего…

Карлус попробовал порвать бечеву, дернул руками и ногами, но путы только пуще впились ему в тело. Он стал кричать отчаянным голосом.

— Эй, не ори! — послышался за дверью голос хозяина двора, и плотный мужик вошел в горницу. — Чего орешь? Зарезали, что ли, тебя…

— Разбойники!.. Угнали коней!.. Ты думаешь, что я оставлю тебя. Врешь. И ты у меня в ответе будешь… Развязывай путы… Живо.

— Развязывать? — хладнокровно сказал мужик. — Дурень! Нешто затем тебя связали, чтобы по твоему указу развязывать. Обожди.

— Чего ждать? Того, чтобы они за сто верст коней угнали! — крикнул Карлус. — Да ведь ты-то здесь. Тебя-то я притяну за конокрадство.

— Ничуть не угнали и не сграбили. Полно врать-то. Лежи смирно.

— Где ж Яков?

— Ушел и сейчас придет. И молодцы его тоже с ним придут.

— А кони с телегой?

— Здесь, на дворе. Где были, там и стоят.

— Зачем же я связан?

— Почем я знаю. Говорят, что так нужно. Мое дело сторона.

Хозяин двора сел спокойно на скамью. Карлус, лежа на полу в путах, стал снова повторять те же вопросы в десятый раз, но мужик зевнул несколько раз сладко и продолжительно и не ответил ни слова.

— Будешь ты говорить, чертова морда! — крикнул Карлус нетерпеливо.

— Нет, не буду, дурак, — тихо ответил мужик, зевнув еще раз… — Лежи, сейчас придут.

Не успел он выговорить эти слова, как около избы раздались голоса и шаги. Чрез мгновение в горницу вошел Яков.

— А, приятель. Проснулся? — вымолвил он весело. — Но голос его был точно другой и странно поразил Карлуса. Это был такой пренебрежительный голос, как если бы Яков был начальником или барином Карлуса.

— Что ты со мной делаешь! Как ты смеешь, проходимец, меня вязать! — крикнул он вне себя.

— Лежи смирно. Сейчас запрягут коней. Мы тебя посадим и повезем, — вымолвил Яков холодно.

— Куда?..

— Если ты будешь сидеть смирно, ничего тебе худого не будет. Понимаешь? Если ты будешь орать или биться, то я тебя выпорю. И буду я тебя пороть до тех пор, пока ты не смиришься.

— Как ты смеешь… — заорал Карлус и, сделав тщетное усилие подняться, он стал злобно и во все горло кричать по-русски и по-латышски: — Помогите… Разбой… Помогите… Палидзиат!