Дмитрий Дмитриев - Русский американец

-- Я думаю, что и в Москву их не допустят.

-- Кто знает! Я слышал, что главнокомандующий, князь Кутузов, на совете в Филях решил сдать Москву без боя.

-- Пустое! Москву народ любит и едва ли отдаст ее в руки завоевателей.

-- В Москве слишком мало осталось жителей, и защищать ее теперь некому.

-- Боже, что же мне делать, что делать?

-- Последовать примеру многих. Это только вам и осталось. Викентий Михайлович поручил мне способствовать вашему скорому выезду. У меня есть порядочная сумма денег, которую по поручению Викентия Михайловича я должен передать вам на путевые расходы.

-- Когда же я должна выехать?

-- Чем скорее, тем лучше... Не дольше, как часа через два. Пожалуй, завтра будет поздно: опасность близка.

-- Стало быть, надо скорее распорядиться, чтобы наняли лошадей?

-- Едва ли это возможно: все находившиеся в Москве извозчики и ямщики разобраны, ни одной лошади нельзя достать ни за какие деньги.

-- Боже мой, что мне делать?

-- Придется выйти из Москвы пешком, а по дороге можно будет отыскать подводу. Об этом я похлопочу.

-- Спасибо вам!.. Я хотела бы спросить вас, как вы познакомились с Викентием Михайловичем, но, кажется, теперь не время, надо спешить... Но скажу вам: с неохотой я расстаюсь с Москвой, нарушая свое затворничество; я давно живу здесь, никуда не выходя.

-- Я сам хорошо знаю это. Ведь года три назад я был жильцом этого дома.

-- Как! Неужели?.. Как же ваша фамилия?

-- Федор Тольский, к вашим услугам.

-- Тольский... Припоминаю... Вы были последним жильцом... Так это вы хотели раскрыть мою тайну и проникнуть в мезонин?

-- Каюсь, я... Я хотел поближе познакомиться с неземным существом, обитавшим в мезонине; хотя это существо и прекрасно, но оно наводило страх и ужас на всех моих дворовых.

-- Если вы спросите, для чего я это делала, я отвечу: мне хотелось полнейшего безмолвия... А жильцы нам попадались неспокойные...

-- И я, конечно, был самым беспокойным. Не так ли, сударыня?

-- Да, скажу вам откровенно, вы были неспокойнее всех. Простите за правду!

-- Меня, сударыня, прошу простить, что я осмелился нарушить ваш покой. -- И Тольский элегантно поклонился Надежде Васильевне.

День кончался, и Смельцова стала торопиться в путь; с нею отправились дворецкий и две ее служанки. Сторож Василий на этот раз изменил своему старому приятелю и остался стеречь барский дом.

Стало темнеть, когда Надежда Васильевна в сопровождении Тольского, Кудряша, дворецкого и служанок вышла со двора дома своего мужа. Все они направились по дороге к Тверской заставе.

Между тем незадолго до этого Алеша Намекин, проводив сестру и невесту, поспешил с письмом своего отца к главнокомандующему русской армией князю Михаилу Илларионовичу Кутузову.

Престарелый вождь шел с войсками от Бородина к Москве. В деревне Фили, находившейся в шести верстах от Дорогомиловской заставы, он остановился в большой избе крестьянина Андрея Севастьянова. Там состоялся генеральный военный совет, на котором было решено оставить Москву без боя.

Мнения генералов на совете были различны: одни -- немногие -- говорили, что надо, жалея армию, отступить от Москвы без сражения, другие, напротив, горячо уверяли, что сражение около Москвы необходимо. Долго и терпеливо главнокомандующий слушал различные советы и проекты, которые почти все шли вразрез с его мнением, но, наконец, встал и громко произнес исторические слова:

-- Властью, врученною мне моим государем и отечеством, приказываю отступление.

Произнеся это, престарелый вождь грузно опустился на скамью и понурил свою седую голову -- видно, очень тяжело было ему произносить эти слова.

За несколько минут до генерального совета князь Кутузов принял молодого Намекина, который предварительно попросил адъютанта передать главнокомандующему письмо своего отца.

Не без робости и волнения переступил Алексей Михайлович порог избы, которая служила местом пребывания Кутузова. Он застал князя сидевшим за простым дощатым столом, заваленным планами и картами. Главнокомандующий ласково посмотрел на вошедшего Намекина одним своим глазом и проговорил:

-- Здравствуй, голубчик! Как тебя звать?

-- Алексеем, ваша светлость, -- низко кланяясь, ответил молодой Намекин.

-- Сын Михаила Семеновича Намекина? Знаю, голубчик, твоего родителя... Мой старый сослуживец и приятель... Михайло Намекин был отличный служака, аккуратный, исполнительный. Что же, и ты, голубчик, задумал по стопам отца идти?

-- Помилуйте, ваша светлость, уж где мне...