Дмитрий Дмитриев - Русский американец

Тольский и Кудряш наконец подошли к тому дому на Остоженке, где они жили. Ворота по обыкновению были закрыты наглухо.

Надежда Васильевна и в минуту опасности не думала покидать свое жилище. Хотя дворецкий Иван Иванович и сторож Василий не раз предупреждали ее и советовали выехать из Москвы, чтобы не попасть в плен к французам, хотя об этом же ее просили стряпуха Фекла и горничная Лукерья, она не согласилась на это и категорически заявила:

-- Куда я поеду? Да и зачем?.. Я не боюсь французов. Если я в течение пяти лет сумела прятаться от здешнего дворецкого и сторожа, то смогу укрыться и от французов.

-- А если французы проклятые подожгут дом? Тогда как быть, барыня? -- возразила ей старая стряпуха. -- Ведь они, окаянные, прямехонько к Москве идут.

-- И пусть себе идут, а все же их в Москву не пустят. Впрочем, ты, Фекла, и ты, Луша, можете идти, куда хотите; я вас не держу.

Однако обе эти женщины не покинули своей госпожи: Фекле идти было некуда, а Лукерья была предана Надежде Васильевне и не хотела оставить ее одну в такое тяжелое время.

Надежда Васильевна не изменила своего порядка жизни и почти никуда не выходила. Единственным местом ее прогулок были двор и небольшой садик. От дворецкого и сторожа она теперь уже не пряталась и даже изредка заходила в домик дворецкого побеседовать с Иваном Ивановичем, а также со сторожем Василием.

Оба они решили остаться в Москве, не покидать дома и своей госпожи. Их, очевидно, французы не страшили, но зато крайне напугало появление Тольского. Василий настолько растерялся, когда, на резкий звонок отперев калитку, лицом к лицу столкнулся с неспокойным жильцом, которого едва выжил со двора, что прямо-таки оцепенел. На него просто нашел столбняк: он не мог произнести ни слова.

-- Здорово, дед! Что, не узнал, удивлен?.. Веди меня к своей госпоже... Ну что ты таращишь глаза?.. Или не разумеешь, что я тебе говорю? Видно, с перепугу?.. Вот чудак! -- воскликнул Тольский и обратился к Кудряшу: -- Эй, Ванька, пойдем!

Они вошли во двор. Там находился Иван Иванович. Его удивление и испуг при взгляде на Тольского также были безграничны.

-- Здорово, старина! Узнал? -- спросил у него с улыбкой Тольский. -- Никак и на тебя, любезнейший, нашел столбняк?

-- Признаюсь, сударь, нельзя не удивиться! Ведь вы к нам точно с неба изволили свалиться.

-- И то, почти с неба. Ровно три года не было меня в Москве.

-- Так... А теперь, сударь, дозвольте спросить, зачем снова пожаловали?

-- На тебя, старче, взглянуть; о здоровье твоем справиться... Ну да шутки в сторону; веди меня, старик, скорее к своей барыне Надежде Васильевне, в мезонин.

-- К какой-такой барыне? -- с удивлением воскликнул Иван Иванович, как бы не понимая приказания.

-- Пожалуйста, старик, не притворяйся удивленным. Я говорю: веди меня к жене своего барина, Викентия Михайловича Смельцова.

-- Как, сударь? Разве вы знаете?!.

-- Да, как видишь, знаю, кто пугал меня разными привидениями и пришельцами с того света, когда я квартировал здесь. Эти шутки выделывала твоя барыня со своими прислужницами, и ты, старый шут, очень искусно притворялся, будто ничего не знаешь, не ведаешь о том...

-- В ту пору ничего я, сударь, не знал и не ведал...

-- А теперь знаешь?.. Ну так веди меня скорее к Надежде Васильевне; у меня есть письмо ей от мужа. -- И Тольский показал запечатанное письмо, на котором рукою Смельцова было написано, кому это письмо адресовано.

Иван Иванович узнал почерк своего барина и проводил Тольского до наружной двери, ведшей в мезонин. На стук дворецкого вышла Лукерья и спросила:

-- Что надо?

-- Доложи барыне, Надежде Васильевне, что ее желают видеть вот они, у них от барина есть к барыне письмо. Поняла? -- проговорил дворецкий, показывая на Тольского.

Немало удивилась и Надежда Васильевна, увидев перед собою неожиданного гостя, и еще более удивилась, когда Тольский вручил ей письмо от мужа.

В течение всей своей затворнической жизни ни одного письма не получала бедная женщина от Викентия Михайловича, которого она считала для себя чужим: с ним все было порвано. И вдруг он написал ей письмо, в котором так заботливо и учтиво советовал ей, "ввиду грозящей Москве опасности от французов скорее собраться и выехать из города", который, наверное, будет взят врагами и предан огню и мечу.

-- Куда же я должна выехать? -- прерывая чтение, спросила Надежда Васильевна.

-- Самым безопасным местом является Петербург; туда не посмеют французы со своим Наполеоном показать нос.