Дмитрий Дмитриев - Русский американец

-- Знамо, можно... Только как же это, Василий, мы с тобой до сего времени не знали, что в мезонине живут?

-- Мы думали, что в дому нечистая сила, и нашу барыню принимали за привидение.

-- Да, да... Непонятно все это, как-то чудно, и, что ты ни говори, я не верю, что в мезонине находится барыня Надежда Васильевна. Ну зачем же она станет скрываться от людей? Да и как она станет жить в нетопленой горнице зимой, в трескучий мороз?..

-- Ведь мы не знаем, может, мезонин и отапливают.

-- Пустое говоришь, Василий!.. Где же дров они возьмут?

-- А разве у нас в сарае мало наготовлено? Дров из барской усадьбы навезли нам года четыре назад видимо-невидимо... Да кроме того, зачем тебе наш барин каждый раз пишет, чтобы дом, хоть и пустой, отапливать всякий день, не жалея дров?

-- Думаю -- затем, чтобы сырость не завелась.

-- Вот и не угадал... Ведь тепло-то из нижних печей в верхние переходит, а значит, и в мезонин; я всякий день топлю, посему и знаю.

-- Так ты точно говоришь, что в мезонине живет наша барыня? -- после некоторого размышления спросил старичок дворецкий.

-- Да, говорю, может, нынче ночью сам увидишь.

Оба старика с большим нетерпением стали ждать ночи. Старик Василий не ложился спать; он несколько раз выходил на двор, подходил к окнам пустого дома в надежде увидать сквозь рамы огонек, но тот не появлялся. Василий даже приотворил ставню, чтобы заглянуть внутрь, но там не было никакого признака огня. И днем и ночью окна мезонина были завешаны тяжелыми портьерами, так что через них не мог проникнуть свет.

Почти всю ночь Василий провел на страже, ждал, не появится ли в окнах пустого дома свет от зажженного фонаря или свечи, но свет все не появлялся, так что сторож хотел уже ложиться спать.

Пробило четыре часа; старик сторож в последний раз вышел на двор. Где-то звонили к заутрене. Василий снял шапку и стал истово креститься, потом подошел к дому, взглянул на окна и увидал сквозь неплотно притворенную ставню слабый свет.

Он поспешил разбудить спавшего дворецкого. Оба они подошли к окну, выходившему на двор; сквозь щели закрытых ставней действительно виднелся свет.

Сторож Василий приоткрыл немного ставню.

-- Посмотри-ка, посмотри... здесь, да не одна, а две... Только не видно лиц, к стене повернулись, -- робко проговорил он, обращаясь к дворецкому. -- Вот подойди к окну-то.

Иван Иванович подошел и не без робости взглянул в окно. Он увидал в горнице, слабо освещенной фонарем, стоявшим на полу, фигуры двух женщин: одна была в черном платье и в накинутой на плечи шубейке, а другая была одета по-крестьянски.

Но обе женщины вдруг повернулись к окну, и громкий крик удивления и испуга как-то невольно вырвался у дворецкого. Этот крик, вероятно, дошел и до слуха женщин, потому что фонарь моментально погас и в комнате стало темно.

Старичок дворецкий был сильно встревожен: смертельная бледность покрыла его лицо.

-- Чего испугался? -- спросил у него Василий. Ничего на это не ответил дворецкий и быстро направился к своему домику.

Старик сторож последовал за ним. Иван Иванович не скоро оправился от испуга; он несколько минут сидел молча, понуря седую голову. Василию надоело молчать.

-- Что, сильно струхнул? -- спросил он.

-- Двух покойниц видел, как же не заробеть! -- взволнованно ответил Иван Иванович и перекрестился на иконы.

-- Каких покойниц?

-- Барыню нашу, Надежду Васильевну, и дворовую девку Лукерью.

-- Лукерью? Да неужели ты ее, Иванушка, видел? Ведь она, почитай, годов пять назад бесследно пропала из барской усадьбы.

-- Да, да... Пошла она в лес по грибы и уже больше не вернулась... Говорили одни, что Лукерья утопла в лесном болоте, а другие -- что звери ее растерзали. А я ее сейчас видел вместе с нашей барыней, которую тоже многие считают умершей. Непостижимое и необъяснимое увидал я, и это видение наталкивает меня на разные мысли. Я должен согласиться с твоим мнением, что в мезонине живут не духи бесплотные, а живые люди.

-- Значит, там наша барыня Надежда Васильевна со своей прислужницей Лукерьей живут, -- утвердительно произнес сторож.

-- Да, да, с этим я невольно должен согласиться... Если бы это были бесплотные духи, то они не имели бы нужды в фонаре и не стали бы прятаться... Только как же это мы с тобой, Василий, опростоволосились: живых людей принимали за бесплотных духов, за силу нечистую?.. Ведь почти шесть лет прошло, как мы с тобой поселились здесь, и не знали не ведали, что в мезонине живет наша добрая барыня. Только зачем же она от людей хоронится, зачем ведет такую странную и непонятную жизнь? Шесть лет -- не мало времени, а она ни разу не выходила из дому.