Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

Не осмѣлятся теперь дворяне, подобно Тимоѳею Сундукову, являться на выборы и употреблять прежнія козни и интриги для наполненія судовъ безнравственными и развратными кліентами своими. Теперь всякій благомыслящій дворянинъ имѣетъ возможность принять участіе въ общемъ дѣлѣ и воспользоваться Всемилостивѣйше предоставленнымъ намъ драгоцѣннѣйшимъ правомъ избирать изъ среды себя судей, коимъ ввѣряемъ мы спокойствіе и благосостояніе свое и имѣній нашихъ. Не будетъ уже теперь стыдно, какъ бывало прежде, всякому образованному и хорошей нравственности молодому дворянину, принимать на себя званіе уѣзднаго Судьи, Исправника и Засѣдателя; при увеличенномъ-же окладѣ жалованья, которое открываетъ средства содержать безъ нужды себя съ семействомъ и въ должности секретарей, повытчиковъ и канцелярскихъ чиновниковъ, пойдутъ честные и хорошіе люди.

Словомъ, Тимоѳей Игнатьевичъ, прочитавъ со вниманіемъ новыя постановленія о дворянскихъ выборахъ, долженъ былъ внутренно согласиться, что все и навсегда уже окончилось для него. Онъ призналъ за благо, сколь возможно поспѣшилъ удалиться съ поприща, на которомъ съ компаніею своею столь долго подвизался, и не дослуживъ еще трехлѣтія, Тимоѳей Игнатьевичъ вышелъ въ отставку.

Мы знакомы съ двумя его дочерьми, Ея Сіятельствомъ Княгинею Прасковьею Тимоѳеевною Буасековою и Полковницею Глафирою Тимоѳеевною Чадскою. Такъ всегда называетъ ихъ папенька, и мы изъ уваженія къ нему, сохранили полный ихъ титулъ.

Княгиня часто гнѣвается на своего супруга и насмѣхается надъ нимъ; иногда и папенька ея, бывъ въ дурномъ нравѣ, не спускаетъ Сіятельному: изволитъ называть его обветшалымъ волокитою, пустымъ человѣкомъ, нищимъ, и прочее. Его Сіятельство, Князь Буасековъ, сноситъ все съ примѣрнымъ великодушіемъ, по самой простои причинѣ -- потому, что ежели онъ вздумаетъ разсориться, уѣхать отъ тестя и оставить свою супругу, то ему, рѣшительно, нигдѣ будетъ преклонить сіятельной головы своей. Впрочемъ, въ утѣшеніе свое, имѣетъ онъ счастіе часто слышать на праздникахъ Сундукова, или когда y него бываетъ много гостей: " Ваше Сіятельство , Князь Борисъ Ильичь! гдѣ твоя жена, дочь моя, Княгиня Прасковья Тимоѳеевна?" Или: "Да, подайте, Ваше Сіятельство , руку такой-то дамѣ." Притомъ-же онъ всегда за большими обѣдами имѣетъ честь идти во второй парѣ, непосредственно за своимъ тестемъ. Впрочемъ, Сіятельныя фигуры кое-какъ произрастаютъ въ здѣшнемъ мірѣ, и имѣютъ довольно много дѣтей.

Что касается до Глафиры Тимоѳеевны, то общая молва была (однакожъ не всему вѣрить можно -- люди такъ теперь злорѣчивы), что еще прежде замужства своего имѣла она съ однимъ молодымъ французомъ, гувернёромъ въ домѣ близкихъ сосѣдей ихъ, нѣкоторыя совѣщанія и дружескую переписку -- разумѣется -- о литтературѣ . Теперь, на свободѣ, бывши ни замужняя женщина, ни вдова, имѣетъ она всю возможность, отъ скуки, предаваться страсти своей къ литттературѣ . Носится слухъ, что она расположилась получивъ слѣдующее ей послѣ смерти отца имѣніе, отправиться съ однимъ юнымъ литтераторомъ въ Парижъ, для дальнѣйшаго усовершенствованія. Говорятъ, что ея маменькѣ, урожденной Княжнѣ Развратовой, извѣстно было намѣреніе Глафиры; что она одобряла такое стремленіе къ познаніямъ, и даже сама хотѣла сопутствовать ей, для пріобрѣтенія въ Парижѣ новыхъ свѣдѣній въ словесности,

Утверждаютъ даже, что Г-жа Сундукова предпринимала было никоторыя, ближайшія мѣры къ предускоренію путешествія своего въ Парижъ. Мужъ ея, какъ-то внезапно очень занемогъ, такъ, что долженъ былъ пить парное молоко. Много виноватыхъ въ его болѣзни поступило, какъ въ деревняхъ говорятъ, подъ красную шапку ; другіе водворились на всегдашнее жительство въ отдаленныхъ, и весьма любопытныхъ, странамъ Сибири. Однакожъ, въ послѣдствіи времени открылось, что супруга его (еще упомянемъ урожденная Княжна Развратова) хотѣла употребить съ пользою корешокъ, данный ей извѣстною въ ихъ сторонѣ колдуньею, за тѣмъ, чтобы болѣе приворожить къ себѣ своего мужа. Но колдунья, вѣроятно, ошиблась корешкомъ, и дѣйствіе было противное ожиданію нѣжной супруги. Сундуковъ, отдавая всю справедливость опыту столь чрезмѣрной любви жены своей, хотѣлъ выгнать ее изъ дома; но мысль, что такое распоряженіе, можетъ быть, не понравится знатнымъ ея роднымъ, и обратитъ гнѣвъ ихъ на него, способствовала къ возстановленію прежней счастливой супружеской жизни.-- Однакожъ это было не на долго. Сундукова вскорѣ послѣ того, внезапно, кончила полезную и достохвальную жизнь свою. слѣдовательно, намѣреніе Графиры Тимоѳеевны -- ѣхать въ Парижъ, для усовершенствованія своего, подъ руководствомъ юнаго литтератора -- можетъ совершиться еще не скоро. -- Какая потеря для Просвѣщенія! Вотъ, можно сказать, примѣрное несчастіе! Число Русскихъ Кориннъ , возвращающихся столь образованными, столь благовоспитанными изъ чужихъ краевъ, должно-бы увеличиваться. Вмѣсто того, Глафира Тимоеевна, со всею доброю волею, со всѣмъ расположеніемъ къ просвѣщенію, должна влачить безполезно жизнь свою въ углу отдаленной провинціи.