Ирина Корженевская - Девочка-Царцаха

Булг-Айстинцы побросали работы и пошли на Аршан. Селькор Мушкин тоже здесь, ему никак нельзя не быть: он должен написать статью о том, как Булг-Айсту спасали от саранчи.

— Она приедет и привезет газы, чтобы задушить саранчу,— говорит Мушкин группе мужчин.

— Газы? Нешто можно газами душить саранчу?—спрашивает один.

— А как же! Вон Арашиев про это на заседании исполкома говорил.

— А мы слыхали, она на Шарголе не газами саранчу глушила, а ядовитый порошок в воде мешала и после на саранчу прыскала,—говорит другой.— Для того нам, наверное, и велели ведра и кастрюли нести. Газ в них ведь не нальешь.

— Какой тебе порошок, когда газы! Сам я видел: пятнадцать бочек пригнали месяца два назад ив Астрахани. Бочки деревянные, и на каждой —череп с двумя костями нарисован. Это газ обозначает, не спорь! Мушкин — парень дошлый, он знает!

— А мы, товарищ Мушкин, еще когда на германском фронте были, газы эти видели в металлических баллонах, а не в деревянных. Да и как с газами на саранчу идти? Упаси господь, ветер переменится, газ на нас самих хлынет! Не верю я, что с газами.

— Эй! Кто там едет?—доносится из темноты.

— Газы привезли?—спрашивают сразу несколько голосов.

«Откуда они выдумали газы!» — хмурится Ксения, но отвечает спокойно и отчетливо:

— Тот, кто вам сказал про газы, ошибся, товарищи. Газом с саранчой не борются. Мы будем пугать ее шумом, грохотом, чтобы она не села на поля. Больше ничего мы сделать не можем.

Ксения спешилась и отошла в сторону. Ночная свежесть пронизывала ее с ног до головы. Заметив в стороне костер, она пошла туда.

Кто-то по-отечески ласково спросил:

— Замерзли? А вы поближе к огоньку подбирайтесь. Здравствуйте, гражданочка! Не узнаете?

На нее глядел старый Говоров.

— Как не узнаю?—протягивая ему руку, сказала Ксения — Не ожидала, что и вы тут окажетесь.

А то как же? На саранчу всем велели выйти, не менее чем по одному человеку с каждого двора... Вот я и пошел. И не токмо я, а даже Федор здесь!—он показал на дряхлого человека, сидевшего напротив.— Глухонемой, а раньше всех пришел.

— А что же ты дочку не послал вместо себя? Она, чай, помоложе,— спросил сосед.

— Не до саранчи ей... Пироги печет.

— Гостей ждете?

— Да... может придет кто...— как-то нехотя ответил Говоров.— Именинница она завтра,— и он тут же с поспешностью обратился к одной из подошедших женщин:—Давай-ка попоем!

— Что ж, петь так петь,— ответила та, присаживаясь к костру, и затянула тонким вибрирующим голосом:

Ах ты, степь, ты степь...

— Степь широкая!—

подхватили сидевшие.

Не успели они закончить первый куплет, как из темноты к ним стали подходить новые люди, окружая костер тесным кольцом.

Озаренные отблесками пламени, старые и молодые лица были задумчивы. Многие из них, наверное, не знали друг друга, но в песне, произнося одни и те же слова и даже вдыхая и выдыхая вместе, они все казались Ксении добрыми и крепкими друзьями. И она незаметно для себя самой запела с ними.

А черная степная ночь вторила им сверчками.

Приближалась заря. Через густой туман, обволакивавший степь, просвечивали причудливые силуэты трав, облепленных саранчой. Казалось, что за одну эту ночь степь поросла кактусами. Стоило прикоснуться к такому кусту, и он рассыпался на множество мелких кусочков, а на его месте торчали оголенные стебли.

Саранча сидела оцепеневшая от ночного холода и была мокра и тяжела от росы, но она не спала, нет! Как только исчез туман, она разом распахнула крылья и замерла. Степь вспыхнула мириадами самоцветов — саранча сушила крылья — она трепетала ими, сбрасывая с них алмазы, рубины, изумруды, сапфиры, аметисты и топазы, и от этого степь наполнялась мягким рокотом, напоминающим отдаленный звук самолета.

«Куда готовится ринуться эта красавица-сила, эта миллионная эскадрилья, обуреваемая жаждой странствий и уничтожения? И не она ли в течение многих веков поражала ум человека? Не она ли привела его к мысли о создании самолета?» — думала Ксения.

Все теплей и теплей становилось в степи, и постепенно гасли самоцветы. Саранча готовилась к взлету — отдельные насекомые уже начинали кружиться над стаей.

Ксения распорядилась строиться в шеренгу.

—- Сорок пять годов я на свете прожила, а еще не доводилось такую красоту видеть!—сказала какая-то женщина, положив руку на плечо Ксении.— И думаю я, гражданочка, у саранчи тоже свои начальники есть! Как это она вся разом затрепыхалась? А эти, что взлетывают... Они, я вам окажу, неспроста взлетывают! Видать сразу, что они своих оповещают, что скоро в путь-дорогу, не иначе!