Сергей Горбатых - МбурувичА

— Капитан, мне доложили, что вы со своим батальоном бродите по тылам в то время когда идёт решающий штурм форта! Что происходит? — возмущённо закричал комдив.

— Прощу прощения, мой майор! Я не правильно понять приказ командира рехимьенто, — объяснил Василий.

— Как не правильно понять!

— Я получить приказ наступать на сектор, где флагшток. Но я понять, что надо наступать после, как обогнуть два «острова».

— И что вы собираетесь делать сейчас, капитан? — ехидно осведомился командир дивизии.

— Батальон выполнять ваш приказ, мой майор!

— Хорошо! Очень хорошо! Сейчас срочно атакуйте боливийские позиции на правом фланге Шестого пехотного рехимьенто. Этот сектор как раз и располагается у кромки второго «острова». Повторите мой приказ, капитан!

— Атаковать позиции противника там, где есть правый фланг Шестого пехотного рехимьенто, мой майор!

— Выполняйте, капитан!

— Да, мой майор! Я немедленно выполнять ваш приказ! — Василий отдал комдиву честь и бегом направился к своему батальону.

На позициях уже никто не стрелял. Очередная парагвайская атака была отбита. И вдруг в этой напряжённой тишине раздался громкий голос Серебрякова-Орефьева:

— Примкнуть штыки! За мной в атаку! За Парагвай!

Солдаты Шестого пехотного рехимьенто, лежавшие на земле в ожидании дальнейших приказаний, с любопытством смотрели на неизвестно откуда появившегося капитана с «Браунингом» в руке и следующим за ним, как на параде, батальон. Зрелище было настолько неожиданным, как для них, так и для боливийцев, что защитники форта не стреляли.

Третий батальон твёрдым и уверенным шагом приближался к проволочному заграждению первой линии обороны Бокерона. В лучах яркого солнца блестели штыки. Стояла тишина… Только слышалось бряцание фляжек и котелков… Всё ближе и ближе…

Когда до боливийских позиций оставалось шагов тридцать, Капитан Орефьев-Серебряков громко закричал:

— За Па-ра-гвай! — и побежал на позиции неприятеля.

Только тогда и очнулись защитники форта. По батальону ударили из пулемётов.

Первым был сражён командир батальона. Его, смертельно раненого, удалось вытащить с поля боя. Когда Орефьева-Серебрякова несли на носилках в полевой госпиталь, он находился в полном сознании. Увидев командира Первой дивизии, Василий попросил санитаров остановиться.

— Я выполнил ваш приказ… мой майор, — обратился к нему Орефьев-Серебряков. — Но, но…

Голос капитана стал очень слабым.

— Но не смог захватить вражеских позиций. Наверное, — это судьба… — командир батальона замолчал.

— Какой прекрасный день, чтобы умереть! — едва слышно прошептал после паузы свои последние слова Орефьев-Серебряков.

Пожилой санитар с нашивками капрала, громко, навзрыд, зарыдал. У молодого лейтенанта, стоявшего рядом с командиром Первой дивизии, на глазах появились слёзы.

Так погиб первый русский доброволец, капитан (НС) Василий Орефьев-Серебряков.

Во время этого штурма некоторым парагвайским подразделениям удалось захватить на своих участках наступления первую линию траншей противника. Среди них была и рота капитана (НС) Орлова.

Теперь, сидя на дне траншеи, Павел ждал контрнаступления боливийцев.

— Не допустят же они, чтобы мы, в таком малом количестве, находились здесь! — размышлял Орлов. — Если начнут своё наступление до вечера, то будет хорошо для нас. Если — ночью, то всё может осложниться. В темноте удар по нашим флангам может…

— Мой капитан, мой капитан, боливийский истребитель! — закричал, находившийся в нескольких метрах от Павла, солдат Каманьо.

Орлов встал и, приложив бинокль к глазам, сразу же нашёл в безоблачном небе одинокий VickersVespa.

— Сейчас, наверное, и бомбардировщики появятся, — решил Павел, продолжая наблюдать за истребителем.

VickersVespa, сделав несколько кругов над фортом, скрылся.

— Странно! Очень странно! — вслух произнёс Орлов. — Гарнизон тоже пока ничего не предпринимает. Что же происходит?

Павел не мог знать, что силы боливийцев, защищавших форт, были уже на пределе. Сорок восемь часов защитники Бокерона не пили ни глотка воды. Запасы продовольствия у них закончились ещё три дня назад. На каждого солдата приходилось всего по пять патронов. Последние артиллерийские снаряды были израсходованы утром при отражении яростного парагвайского штурма. У боливийских солдат не было сил даже для того, чтобы похоронить своих погибших товарищей. Их телами, разлагавшимися на солнце, были полны траншеи…