Евгений Фёдоров - Большая судьба

Утром из Казани выехали гуськом пять возков. Потянулись леса, увалы, редкие татарские и башкирские деревушки. На остановках немцы подолгу насыщались и отдыхали, после чего продолжали путь. Каждый раз Эльза подходила к Аносову и, приседая, приглашала его к общему столу откушать кофе.

Горный офицер охотно подсаживался к попутчикам. Немка подкладывала ему лучшие куски.

— О, я вижу господин шихтмейстер имеет большой успех! — добродушно засмеялся однажды Петер Каймер, одобрительно поглядывая на дочь.

Аносов смущенно опустил глаза.

— Вы совсем благородный молодой человек, — похвалил клингенталец Павла Петровича и тут же вздохнул: — Я и Эльза нашли здесь свой второй родина!

— А как насчет булата? — чтобы переменить тему, краснея спросил Аносов.

— Это господин шихтмейстер увидит там! — указал литейщик на восток.

Несколько дней они ехали лесами и взгорьями, и однажды в полдень перед ними засинели горы. По занесенным снегом пастбищам бродили отощавшие стада и табуны коней. Холодный блеск наледи резал глаза. У дороги часто валялись туши павших животных. Изредка попадались одинокие юрты, из которых тянулся синий дымок. Петер Каймер пожелал зайти в башкирский кош.

В юрте было дымно, убого и грязно. Литейщик заткнул нос.

— Дикий человек живет здесь! — брезгливо сказал он.

— У них просто несчастье: из-за гололедицы падают кони! — сказал Аносов и показал на склоненную фигуру истощенного старика: — Смотрите на несчастного: он голоден.

— Бачка, бачка! — забормотал башкир. — Погиб всё. Это злой зима. Что будем делать? — по смуглым скуластым щекам его текли слёзы. Он не утирал их и, схватившись за голову, горестно раскачивался. — Ай-ай, весь народ плохо. Умирать будем…

Тяжело было смотреть на хилого старика. Аносов вынул серебряный рубль и протянул кочевнику.

Башкир прижал к сердцу руку.

— Спасибо, большой спасибо. Не надо, — отказался он. — Дай кусок хлеба!

Павел Петрович вернулся к своему возку, вынул весь запас и отнес в юрту.

— Что вы делаете, господин шихтмейстер! — старался удержать его Петер Каймер, но горный офицер отдал подарок башкиру. Тот поднялся и схватил руку Аносова, стремясь поцеловать ее.

— Нет, этого не надо! — отступая, сказал юноша…

Они вышли из кибитки, сопровождаемые башкиром.

Снова потянулись блестевшие наледью степи.

— Вы поступил плёхо! — недовольно сказал Каймер. — У вас теперь нет продукт!

— Теперь недалеко, доеду? — отмахнулся Аносов и глубоко зарылся в возок.

Прошло два дня, горы совсем приблизились, и начался подъем. Впереди громоздились под самые облака вершины Таганая, Иеремеля и других величавых гор. Снежные их шапки сливались с белесым небом.

Всё выше и выше подъем, всё величественнее грозные горные хребты. Казалось, огромные океанские волны вдруг окаменели, преграждая путешественникам дорогу. На безлесных шиханах курилась поземка. Жгучим морозным дыханием встречал Каменный Пояс гостей. Аносов взглянул на скалистые крутизны, головокружительные пропасти, и сердце его сжалось. Неприветливо встречали дремучие горы, но всё же он поднял голову, улыбнулся и, сняв шапку, сказал уверенно:

— Здравствуй, Урал-батюшка! Здравствуй, русская земля!

Вдали, сквозь сизую дымку, в долине показались каменные строения и на скупом зимнем солнце блеснули купола церкви. Ямщик показал кнутовищем вперед и облегченно сказал:

— А вон, батюшка, и Златоуст виден!..

Завод у подножья горы Косотур поставлен был в 1754 году тульским купцом Иваном Перфильевичем Мосоловым — большим пройдохой и выжигой. Человек он был хитрый и беззастенчивый, — набил руку на плутнях. В свое время, когда Мосолов подвизался в Туле, он обмеривал да обвешивал в своих лабазах и амбарах честной народ. Город на Тулице издавна славился оружейным мастерством. Здесь, в Кузнецкой слободе, жили и работали «казюки» — мастера государственного оружейного завода. Но, кроме них, по слободам и пригородам селились свободные мелкие ремесленники — умельцы оружейного дела. Мастерили они отменные заварные стволы для фузей, замки, ложа; каждый делал свое и доходил в том до совершенства. Вся громада ремесленников была голь перекатная и работала на богатых скупщиков: на Демидова, Баташева, Лугинина, Ливенцова, — всех не перечесть. Не гнушался также Иван Перфильевич выжать из кустаря-оружейника последнюю силу. Жил, добрел и шел в гору пронырливый купец, но внезапно стряслась беда: подвели под разорение торговые соперники. Мосолов запутался в темных сделках, оказался несостоятельным и попал в долговую яму.