Евгений Фёдоров - Большая судьба

— Ишь ты как! — изумился купец.

— Только к вечеру вернулся араб. Спала дневная жара, от арыков повеяло прохладой, и тогда конник на взмыленном скакуне вернулся к мастерской, а в смуглых руках его поблескивал клинок с синеватым отливом. Булат! И как только Аносов отгадал, в чем тут дело, сразу заторопился домой, в Россию. А мастер и говорит ему: «Никуда не ходи, оставайся здесь. Я отдам тебе мастерскую, а моя дочка пойдет к тебе в жены!» — «Нет, думает Аносов, — скорее в Россию!..» Вот, братцы, откуда к вам завезен булат! — пыхнув трубочкой, закончил чернявый.

— Врешь! — вдруг сердито отрезал Швецов и полез с печки. Высокий, сухой, с бородой до пояса, он вошел в озаренный круг. — Врешь! — энергично повторил он. — Никуда и никогда Аносов не ездил из России. С малых лет он в Златоусте. Кончил ученье в столице — и сюда.

— А ты кто таков? — ткнул в него черенком трубки проезжий, и глаза его вспыхнули. — Откуда знаешь?

Но тут из-за стола неожиданно вскочил сибирский купец и потянулся к старику.

— Батюшка, вот где довелось нам увидеться! — он обнял деда и заговорил: — Ведомо на всем Камне, кто он! Литейщик Швецов, сподвижник Павла Петровича Аносова. Они вместях тайну булата открыли.

Чернявый смутился, заюлил и поспешил отодвинуться в тень.

— Вот видишь, как! — весело сказал купец: — Ты байку врал, а тебя добрый человек на слове поймал!

— За что купил, за то и продаю! — хмуро отозвался чернявый.

— Купил дрянь, а за драгоценное хочешь сбыть! — сурово перебил Швецов. Величавый и строгий, оглядывал он проезжих ясными, умными глазами. — Из Дамаска, сказываешь, добыл булат, а того не знаешь, сколько труда и хлопот он стоил Павлу Петровичу! Русским разумом добыт булат, вот что, сударь! И поклеп нечего взводить. Слава богу, мы еще сильны и разумом не обойдены!

— Ух, и верно вымолвил! — засмеялся сибиряк. — К нам ходят вынюхивают лучшее, а потом за свое выдают.

— А коли так, зачем слушали? — спросил рассказчик.

— А любопытно дознаться, что за человек с нами, из чьего гнезда сюда залетела кукушка? Да и что робить в такую ночку, как не байки слушать? Все бока пролежишь!

— Не нашего поля ягодка! — осторожно вставил заводский приказчик и покосился на чернявого. — Птица узнается по полету, а человек — по ухваткам.

Проезжий отошел к скамье, важно развалился и сказал с насмешкой:

— Ты, борода, поосторожнее. Я тебе не мужик!

— Кто же ты? И как ты, белая ворона, сюда залетел? — раздраженно выкрикнул сибирский купец.

— Я не белая ворона, сударь! — сказал, поднимаясь, чернявый. — Я подданный его величества короля английского!

— Что-то обличьем и на англичанина не похож. На аглицких хозяев, сукин сын, работаешь! — хмыкнул сибиряк, сжал тяжелые кулаки и угрожающе пошел на противника.

Тот проворно отступил и юркнул за дверь.

В доме стало тихо.

— Куда подевался он? — тревожно спросил Швецов.

— Ищи теперь ветра в поле! — угрюмо ответил купец. — Мы-то уши развесили… А теперь был, и нет… Эх, сколько всякой нечисти присосалось к русскому телу! — Он поскреб затылок и закончил огорченно: — Проворонили краснобая, а теперь только и осталось — ложись да спи.

— Гаси, ребята, лучину.

Спустя минуту в горнице стало темно и тихо.

С давних времен среди русского народа ходили слухи о богатой рудами, лесом и зверями сказочной стране Алтын-Даг — Золотых горах. Еще в восемнадцатом веке сюда протянулись жадные и цепкие руки уральского горнозаводчика Акинфия Демидова. Кержаки-звероловы, скитаясь по лесистым предгорьям, набрели на причудливое Колыванское озеро. Сверкая, лежало оно среди фантастических скал, напоминавших то средневековые замки с башнями и колоннами, то стены разрушенных крепостей, то каменные грибы или вымерших ящерообразных чудовищ, которые, казалось, притаились на верху гранитных утесов. Неподалеку от озера высится гора Синюха, а за ней простирались владения джунгарского князька Галдан-Цереза. Тут, среди бугров, и открыли звероловы старые чудесные копи, а в них — медные руды. Кержацкие старцы после долгих колебаний отправили к Демидову ходоков с образцами руд и посулили открыть ему месторождение, если он облегчит их жизнь среди чужих палестин. Демидов выслал на Колывань-озеро своих людей, которые прибыли на место, отыскали в окрестностях чудские копани, добыли руду и, сложив из обломков гранита печь, стали ее «пытать». Образцы выплавленной меди рудознатцы доставили заводчику в Невьянский завод. Обрадованный Демидов сам опробовал медные слитки, подробно расспросил о лесах и дорогах и решил построить на реке Локтевке первый медеплавильный завод с тремя печами и с ручными кожаными мехами. Завод этот был назван, по соседнему озеру, Колывано-Воскресенским. Он-то и положил начало горному делу на Алтае.