Галина Шестакова - Малахольная

Пелагея Ивановна и сама себя немолодой считала. Но унижение не стерпела. Ткнула его припасенным ножом и убила. И за насилие над собой, и за унижение.

Я, конечно, на такое не способна. Не то время, чтоб ножами размахивать. Слабы мы душевно – обидчикам кровь пускать. Но простить не могу. Уважительная я к себе женщина.

Он нервничал. Нервничал с самого утра. Под правым глазом дергалась жилка, и это тоже раздражало. Чтобы успокоиться, он прижимал жилку пальцем, и она на какой-то момент останавливалась. Вспоминал про правильное дыхание, пытался вздохнуть пару раз, но тут же сбивался и от этого начинал злиться. Это, конечно, деловая встреча, но… возможно и нет. Возможно, все повернется иначе, и жизнь измениться.

Накануне он купил краску. Долго и придирчиво выбирал цвет, доведя до нервного срыва молоденькую продавщицу. Все никак не решаясь купить и бесконечно сравнивая разных производителей и оттенки. Иногда просто замирая и смотря на разноцветные коробочки, не видя ни цвета, ни текста на них. Продавщице было отчаянно скучно, и она этого не скрывала. Вздыхала, и выразительно закатывала глаза, когда мимо проходили ее товарки. Переминалась с ноги на ногу и осуждающе смотрела на него с одним вопросом в глазах «Ну?».

Раз в год он покупал один тюбик краски, и ее хватало на три раза. На три важных события. На выставку. Поход в гости к родителям жены, где тесть все время поджимал губы, глядя на зятя, который старше его на несколько лет. И ресторан, в свой день рождения. Он всегда покупал один и тот же тон, уже много лет.

Встреча. Он долго репетировал речь, нервничая и ругая свое косноязычие. Встреча, деловая, но…

Да почему бы и нет! Он еще молод! Все сверстницы уже давно стали бабушками. Смешно вспомнить эту старушку, которая пятнадцать лет назад клеилась к нему, когда он только развелся. Старушка была счетоводом в дачном кооперативе, где он когда-то покупал дачу. Счетовод – слово-то какое древнее! Как и она сама.

Месяц назад, уйдя от третьей жены, он решил снова купить дачу в том же кооперативе. И зашел к ней. Она все еще трудилась на том же месте. Сидела на дощатой, продуваемой веранде, пила чай из треснутой кружки. Клеенка с загибающимися краями и ярким когда-то рисунком. Хлам, распиханный по углам, ведра, резиновые сапоги, грязные коврики. Детские линялые игрушки, рассаженные чинно по окнам. И она – вся сморщенная, растрепанная. И руки – артритные и плохо отмытые. Грязь под обломанными ногтями.

Обрадовалась. Зажевала губами, вспоминая его, и себя. Странно – вся сморщенная, а губы пухлые, молодые, совсем девичьи. Он уже пожалел, что пришел.

– Снова к нам? – обрадовалась она. – Опять развелись?

– Да, – хмыкнул он, заметя, что она посмотрела на него игриво, и опять пожевала губами. – Есть на продажу домики?

– Есть, – она с кряхтением достала с полки журналы.

Журналы были чистые, аккуратно расчерченные. Она, слюнявя пальцы, перелистывала страницы, где округлым почерком было расписано – фамилии, взносы, даты и долги. Перелистывание доставляло ей удовольствие. Она погрузилась в это занятие, знакомое, много раз проделанное и приносящее ощущение важности и нужности.

Он смотрел, как шевелятся ее пухлые губы, читающие про себя фамилии, и отчаянно жалел, что зашел. Когда через полчаса, когда он вырвался от предложенного спитого чая, грязноватой кружки и вздохов, что мол, моложе-то мы не становимся, он точно решил, что дача ему не нужна.

Всю дорогу домой, он не мог избавиться от запаха нафталина. Казалось, все пахнет этой старомодной гадостью, ни кондиционер, ни проветривание не спасало. Вся машина воняла нафталином. Бог мой, и они ровесники!

После этого он пошел покупать не запланированную краску для волос. Для встречи…

Ей было интересно с ним. Разбирается в искусстве, общительный и открытый. И ненавязчивый. Хотя иногда слишком многословный. Стараясь донести какую-то мысль, он повторялся, начинал объяснять с другой стороны, сбивался и снова объяснял. Но это не страшно.

На самой первой встрече для обсуждения нового проекта, в маленьком кафе, он вдруг свернул в ту область, какую бы ей не хотелось затрагивать. Вопрос прозвучал участливо, и действительно по-доброму, даже по-родственному, ей так показалось. Почему она не замужем?

Дурацкий вопрос. Все считают своим долгом спросить об этом при знакомстве. Обычно он звучит с едва сдерживаемым любопытством. И она отвечала или резко или какой-нибудь банальной фразой, стараясь отбить все последующие поползновения в это область.