Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Эт, не говорите мне про них, — отмахнулся Омелько, — сборище лентяев, которые только пьянствуют с утра до поздней ночи. Разве им под силу выкурить ту ведьму? Пропадает наше дело, брат, пропадает…

На писаревых глазах набрякла слеза.

— Но можем ли мы что-то изменить? — утешительно сказал Бень.

— Я все думаю про ту свинью, — продолжил Омелько, — про ту, что спалили на Подзамче. А ну же как была она сама по себе, а ведьмачка в нее вселилась? И из очага проклятуща выпрыгнула, как свинья горела! Найти должны ее — вот что следует сделать!

— Да вы с ума сошли? — слуга магистрата порывисто подтянул к себе миску шкварок и пиво, словно они могли защитить его от Омельковых мыслей, — этих ведьм — как волос на голове! Как мы найдем ту, что в свинье сидела?

— Э, кум, — таинственно вел дальше ведьмоборец, — кое-что я вам скажу. Но слушайте внимательно. Когда какая ведьма больна или ранена, то может выходить из тела и вселяться в какое-то быдло, а тогда чинить людям горе и убытки. Разве не такая оказия случилась недавно?

Пан Бень пожал плечами.

— Пришла мне в голову та чертовка, что в нее пан Христофор, магистратский курьер, попал кислицей, — продолжил писарь, — гикнулась она изрядно, но загнулась ли? Если нет, то это она сидит в ивняке и сбивает…

Воспоминания о той ночи заставили пана Беня скривиться, как от тухлого яйца. Он с страхом следил, как Омелько, поднявшись из-за стола, напихал полные карманы чеснока и снял со стены старый полугак (ружье).

— Пошли, — скомандовал он.

— Куда? — с отчаянием в голосе переспросил урядник, умоляюще сложив руки, как святой мученик.

— К реке, кум. Убедимся, что та нечестивица таки сдохла.

— Разве мы не можем пойти туда утром? — Бень до последнего не утратил надежды.

— Ведьмы не спят, — убежденно сказал Омелько, — и мы тоже не должны…

Куда было деваться сердешному Беню? Нехотя поднялся и побрел вслед за писарем.

Темными улицами предместья они прошли беспрепятственно, хоть один готов был в любой момент вступить в единоборство, а второй сбежать.

На этот раз ночь была темная, хоть глаз вынь, и Омелько, зная, как никто, близлежащие тропы, уверенно продвигался легкими шагами, добавляя к ним свою решимость.

Вдруг писарь остановился, поэтому Бень, который след в след ступал за ним, налетел на него и заставил отважного товарища сделать кувырок куда-то в темень.

— Бесово кодло! — выругался тот, ища на земле свою шапку.

— Это я, кум, простите… — признался Бень.

— Черти бы вас взяли! — не сдержался писарь.

— Ой, не говорите того, потому что и так страшно потрясают, — заныл чиновник.

— Вот моя шапка… Но где, к черту, полугак? И рожка с порохом нет, и огнива, и фитиля… Тю! Чтоб вас, кум, самого разбросало!

Слушая эти справедливые упреки, пан Бень, полный вины и раскаяния, сам опустился на корточки и принялся рыскать в холодной и сырой траве, но вместо потерянной амуниции каждый раз натыкался на Омелько или на кротовьи кучи.

Наконец удалось отыскать полугак, но пороховница, фитиль и огниво все никак не шли в руки. Опасаясь, чтобы за поиском не прошла вся ночь, Омелько предложил оставить это дело. Гнев его прошел, и он приказал идти дальше.

Вдруг вдалеке появился мерцающий огонек и, пританцовывая в темноте, стал медленно приближаться к смельчакам. Через минуту послышалось тарахтение колес.

— Кто-то едет сюда, — сдавленно сказал Бень.

— Чтоб я провалился, если там была дорога, — ответил писарь.

Замерев на месте, друзья наблюдали, как невесть откуда к ним выехала бричка с большим фонарем возле возницы. Тот держал в одной руке вожжи, а для худореброй лошадки — кнут. Лицо его аж до глаз было покрыто густющей бородой, а сверху была надвинута широкая шляпа.

— Здоровы были, панове, — поздоровался незнакомец булькающим голосом, как будто у него в горле было полно воды, — прикажете куда-нибудь отвезти? Знаю одно замечательное местечко, где подают свежайшее пиво и пресмачные свиные сосиски.

Озадаченное таким предложением братство отрицательно крутнуло головами.

— Что ж, — сказал возница, — тогда поедем туда, куда вы направляетесь. Хотя, как по мне, лучше было бы на сосиски…

— А откуда вы знаете, куда мы направляемся? — спросил Омелько, что есть силы стискивая полугак.

— А куда, прошу пана, вы еще могли собраться с полными карманами чеснока? Да еще и среди ночи? Га?

Возница зашелся хохотом, надсмехаясь не так над своей догадкой, как над впечатлением, которое произвел на ведьмоборцев. В тех похолодела кровь, а на лицах застыли гримасы удивления и ужаса.