Олег Яковлев - На златом престоле

— Стратилат мой славный! — услышал Осмомысл её ласковые слова.

Ярослав расцеловал в изрытые морщинами щёки Риксу, затем Елену Ростиславну, которая по столь значительному поводу сменила чёрные одежды на ромейский багрянец. Стойно царица выступала двоюродная сестра, улыбкой озарено было её некрасивое, всё в оспинах лицо. Впрочем, радовалась Елена не одной лишь победе над погаными. Из Кракова от Болеслава Кудрявого прибыл в Галич сватом молодой пан Николай. Просил краковский владетель у Ярослава её руки. Выходит, и ей, некрасивой и ущербной, светит солнце, и к ней поворачивается порой ветреная удача.

Оставив довольную сестру, Ярослав подхватил на руки крохотную Фросю и посадил её себе на плечо. Детские ручонки крепко обхватили отца за шею. Дочь смотрела с любопытством и некоторой опаской сверху вниз на князей, княгинь и боярынь. Не выдержав, показала язык белобрысому Ингварю, младшему отпрыску луцкого князя. Давеча играли они во дворе и забрасывали друг дружку песком, да так, что потом мамки долго их отмывали и чистили рубахи.

Осторожно опустив дочь на площадку заборола, Осмомысл повернулся, наконец, к стоящей немного в стороне от всех Ольге. С усмешкой глянул на её вычурный наряд, качнул головой, промолвил тихо, вполголоса:

— Ну и вырядилась ты!

— Мужа встречаю, в лучшее облачилась! — Ольга, кажется, совсем не обиделась на его слова.

Ярославу почему-то захотелось сейчас отойти подальше от этого всеобщего гама, укрыться от неумеренной похвальбы, от льстивых улыбок бояр и челяди, от родичей своих. Он знал, понимал: нынешняя победа — прежде всего его заслуга. Это он собрал дружины братьев-князей, он без устали рассылал гонцов с грамотами, призывая, быть наготове, он вёл воинов Галича, Перемышля, Луцка, Дорогобужа, Пересопницы на сечу. Хотя, конечно, Владимир Андреевич молодец! Стратилат! Верно сказала Святославна. И Святополк! Если б не он, не было б и победы нынешней!

Но от всей этой шумихи Ярослав устал. И потому, улучив мгновение, прошёл он вдоль заборола, мимо гридней с копьями, мимо дозорных на стрельницах, и поднялся по короткой лестнице в смотровую башенку. Отсюда открывался вид на нижний город, весь Галич лежал как на ладони. Вот сверкают крытые свинцом купола Успенского собора, вот мост через Днестр, вот частокол, окружающий посад, вот болонье за городом меж холмами, поблескивает под солнцем вода в болотистых низинах.

Ольга проследовала за ним, облапила, как медведица, прильнула щекой к груди.

— Сожидала, молилась о перемоге нашей, — призналась она. — Слава Христу, оберёг волости галицкие от разору. Что с Башкордом делать будешь?

— Святополк его полонил, у него и спрашивай.

— Святополк! — Ольга с задумчивым видом облокотилась о подоконник. — Выкупи его у Святополка! И казнить вели! Дед мой, князь Владимир Всеволодович Мономах, тако с ханом Бельдюзом содеял.

— Башкорд — не Бельдюз, не бросал в пламя детей малых! Давидович и Берладник — они толкнули хана на набег. Да и, как-никак, родич нам Башкорд. Верхуслава тебе — племянница.

Ольга недовольно фыркнула.

— Тоже мне, родич. Волк степной ему родич! И Верхуславе сей, поганинке нечестивой, такожде! Позором покрыла род наш славный, ускакала, променяла хоромы на юрту вонючую! Дура! Фу!

— Ладно, хватит о них! — Ярослав нахмурил чело. — Не стоят они того! Подумаем потом, как с Башкордом быть. Одно скажу: надолго отбили мы охоту у половцев Галичину грабить. Наголову их разбили под Ярополчем.

Они постояли некоторое время у оконца башни, смотрели вниз, Ольга прижималась к Ярославу, смеялась весело, радовалась, и радость у них обоих была общая. Много лет спустя Ярослав, силясь вспомнить немногое хорошее, что было у него с первой женой, почему-то всегда представлял себе эту узкую башенку, оконце, в которое задувал слабый ветерок, и Ольгу, ласково воркующую у его груди. Бывают минуты какого-то общего умиротворения, когда на душе становится тихо и светло, и именно это переживали теперь они оба, глядя вниз на город.

Ольга вдруг встрепенулась.

— Пойду во двор. Распоряженья отдам боярину Гарбузу. Пора столы накрывать. Гулять дак гулять!

Она поспешила вниз, а Ярослав, оставшись один, ещё немного постоял у оконца. С заборола доносился до его ушей весёлый гам, гости торопились на празднество, громко стучали по ступенькам крутой лестницы шаги.

Князь, наконец, оторвался от своих дум. Впереди ждал его пир, ждало шумное веселье с реками вина, с обилием яств, с долгими славословиями.