Альгирдас Поцюс - Заложники

Под Кальтиненай произошла первая схватка с рыцарями ордена. Отряд неприятеля был не слишком большим, человек пятьдесят. Они сразу набросились на жемайтов, но те дали им отпор, оттесняя к болотам, и там зарубили всех до одного. Первая победа! Повстанцы встретили ее бурной радостью, восторженно поделились захваченным оружием и конями.

Не успели они тронуться в путь, как дорогу им преградили трое верховых. Они сообщили, что со стороны Видукле, Расейняй и Эржвилкаса на запад движутся отряды жемайтских повстанцев во главе с воеводой из Билёниса Мингайлой. Тот попросил князя подождать его и затем взять на себя руководство объединенными силами.

Гонцы рассказали и другие новости. Литовская рать, возглавляемая Румбаудасом, дойдя до середины пути вдоль реки Дубисы, повернула на юго-запад и сейчас приближается к Неману. Румбаудас предлагает Скирвайлису прорываться к Клайпеде и Паланге.

Скирвайлис выслушал вестонош, не слезая с коня. Те говорили, а князь рассеянно глядел на просторную поляну, где повстанцы прилаживали трофейные латы, учились обращению с чужим оружием.

— Почему же сам князь Витаутас не пришел в Жемайтию, а послал вместо себя Румбаудаса? — спросил он.

— Этого мы не знаем, — ответил посыльный. — Не исключено, что он занят другими государственными делами, верно?

Скирвайлис ничего не ответил, хотя про себя и подумал: просто-напросто Витаутасу после его сделок с крестоносцами стыдно появляться в наших краях.

— Мы будем ждать вас близ дороги на Ретавас, — заверил старый князь. — Пусть Мингайла поторапливается!

Всадники пустили коней вскачь через поляну. Немного погодя следом тронулся и отряд Скирвайлиса, в котором уже было около трехсот человек — в него постоянно вливалось пополнение из окрестных деревень. Порой ополченцы приходили с пустыми руками или только с деревянными, правда, заостренными вилами или с самодельным луком, смастеренным из толстых ветвей ореха.

— Да как же вы собираетесь воевать без мечей? — спрашивал их Скирвайлис.

— Добудем, князь, не волнуйся! У крестоносцев отберем! — отвечали обычно молодые добровольцы.

Скирвайлис и не сомневался в этом. Людей, испытавших на собственной шкуре гнет завоевателей, не могла остановить никакая сила. Это раньше, когда их край был еще свободным, случалось, что один-другой жемайт не спешил вскочить на коня, чтобы дать отпор неприятелю. Сейчас же таких не было. Все — даже одноглазые, горбатые и кривые — примыкали к повстанцам. А в сражениях именно они нагоняли на врага больше страху, чем здоровые воины.

Вечером следующего дня дружина князя Скирвайлиса, достигшая уже тысячи человек, окружила Ретавас. Старшины устроили перекличку в своих отрядах, готовя людей к предстоящей битве. Однако не успели жемайты выступить в поход, как пришла весть, что крестоносцев в имении Памплиса уже нет: поутру, собрав пожитки, они отступили.

Это подняло настроение восставших. Как тут было не пошутить: вояки Зигфрида Андерлау обмочились от страха и драпают в мокрых штанах к себе в Пруссию! Многие были даже слегка разочарованы тем, что не пришлось вступить в схватку с врагом.

— Не больно-то радуйтесь, — предостерег их Скирвайлис. — Крестоносцы еще покажут клыки! Они ведь еще не разбиты наголову. Вот победим их под Клайпедой — тогда…

Как только всадники въехали в Ретавас, жемайтский вождь увидел на ветке могучего дуба двух висельников. Поблизости возбужденно суетились несколько всадников из повстанческого отряда.

— Погляди, кто такие! — приказал Скирвайлис Мингайле.

Тот поскакал к дубу, а вернувшись, доложил:

— Там князь Памплис и его сын Гальвидис!

— Кто это сделал?! — взревел Скирвайлис.

— Наши. Говорят, отомстили за то, что Памплис якшался с рыцарями ордена и даже перенял их веру, — объяснил Мингайла.

Лицо Скирвайлиса перекосилось от бешенства, он стиснул в отчаянье кулаки.

— Да кто им позволил?! Только наш суд вправе назначать наказание! Схватить виновников немедленно и запереть на конюшне! — приказал князь.

Мингайла и несколько всадников снова поскакали к дубу. Там возникло замешательство: виновники расправы не пожелали сдаваться и стали оказывать сопротивление.

Не ожидая, чем кончится дело, Скирвайлис покинул двор. Он мрачно размышлял о несчастном Памплисе. Вспомнилась и его дочь Гирдиле, подруга Гругиса, сына… Да, как причудливо переплетаются порой нити жизни. Тронешь одну, и затрепещет в ответ другая…