Альгирдас Поцюс - Заложники

Наплакавшись, Мансте поднялась, тщательно ополоснула лицо речной водой, причесалась. Во двор она вернулась успокоенная, разве что лицо ее приобрело болезненно-бледный оттенок.

Бросив на нее взгляд, Скирвайлис понял, что Мансте все знает. Их глаза встретились. У князя защемило сердце, и он отвернулся, позабыв даже от растерянности, куда собирался идти, что делать. Ему вдруг захотелось подойти к невестке, обнять ее, утешить ласковым словом, но он не сделал этого, испугавшись собственной слабости. Больше всего старый воин опасался сейчас дрогнуть, нарушить данное людям слово. Он сердито нахмурился. Надо что-то делать, давать указания, распоряжения, тогда все образуется само собой, подумал князь. Пожурив Скабейку за нерасторопность в то время, когда нужно спешно собирать снаряжение для боевого похода, Скирвайлис быстрым шагом направился в клеть. Там он вытащил из ножен меч, придирчиво оглядел его, взвесил в руке щит, сосчитал стрелы в колчане и уставился долгим взглядом на бревенчатую стену, между бревнами которой виднелся белесый мох. Мысли его унеслись в далекое прошлое — он отчетливо вспомнил отдельные картины жестоких сражений, лица павших на поле брани воинов и командиров. В памяти то и дело всплывал образ невестки, которая скорбно смотрела на него проникающим в самую душу взглядом.

По дороге в избу Скирвайлис снова столкнулся с невесткой и, не поднимая глаз, распорядился:

— Положи мне в котомку пару белья, бинты и немного снеди.

Женщина молча поспешила выполнять приказание.

Назавтра все поднялись ни свет ни заря. Голубое небо сияло как вымытое и предвещало погожий день. На траве сверкала крупная роса. Стоило пройти по ней, следом темная полоса. Такие же пятна чернели и на лугу, где паслись кони. Мужчины надевали на них уздечки и уводили животных во двор.

Скирвайлис сам проверил, достаточно ли крепко затянута подпруга, не слишком ли низко опущены стремена, не переставая при этом гладить холку, морду вороного, чтобы тот хоть немного привык к новому хозяину.

Князь перекусил на ходу и ушел в клеть. Остановившись напротив спящих в одной постели детей Мансте — своих внуков, он задумался. Да, пройдет совсем немного времени, и они возьмут в руки меч, подумал старик, ласково прикоснувшись рукой к головкам мальчуганов.

Оставалось самое трудное — попрощаться с женщиной, которая стала его поздней любовью. Скирвайлис умел владеть своими чувствами, не выдавать их окружающим, хотя каждый раз, отправляясь на войну, он чувствовал, как сжимается от боли сердце. Но в это солнечное утро Скирвайлис метался по двору, не находя себе места. Стоило ему увидеть прелестную белолицую Мансте, как его обдавало жаркой волной и он невольно делал шаг в ее сторону. Скорее в седло! Только когда раздастся цокот копыт и ветер подует ему в лицо, князь успокоится и сможет, как это бывало не раз, отвлечься.

Но вот отворились ворота, встревоженно заскулили собаки и нетерпеливо стали бить копытами землю кони.

Нетвердым шагом Скирвайлис подошел к неподвижно застывшей Мансте, крепко обнял ее и поцеловал. Затем, резко отпрянув, поспешил к хозяину дома, Вижейкису.

— Пригляди тут за моей женщиной, — тихо попросил он. — Ну, а если суждено будет погибнуть, знай: Локиста должна перейти к ней и ее детям!

Вижейкис молча кивнул в ответ.

Всадники сразу же пустили коней резвой рысью, поэтому спустя немного времени достигли леса. Обогнув огромный серый валун, тропинка исчезла под густыми елями. Всадники остановили коней, оглянулись, чтобы в последний раз посмотреть на гостеприимный дом, на высыпавших во двор людей. Князь почувствовал, как глаза его увлажнились. Такого на его памяти еще не случалось. Скирвайлис пришпорил коня и первым нырнул в чащу. Только тогда он украдкой смахнул скупую слезу.

Почти целый день они ехали лесом и только к вечеру увидели луга и разбросанные то тут, то там усадьбы. Местные жители уже знали, что началось восстание, поэтому, не ожидая приглашения, оседлали своих низкорослых лошадок и присоединились к всадникам. Скирвайлис был потрясен решимостью этих мужественных людей не колеблясь встретить смерть, предпочтя ее холопской жизни под пятой крестоносцев. Те, у кого не было оружия, брали с собой топоры, насаженные на длинные древки.

Князь почувствовал прилив сил, уверенность в себе. Его отряд увеличивался, люди пылали ненавистью к захватчикам — это давало надежду на то, что врага удастся изгнать с родимой земли.