Бямбын Ринчен - Заря над степью

А из юрты то и дело доносилось:

— Быстрей, быстрей!

Пятясь спиной, появлялись в дверях араты и торопливо покидали юрту. Затем туда впускали новых.

— Быстрей, быстрей!

Богомольцы едва успевали поворачиваться. Батбаяр, внимательно следивший за этим круговоротом, подумал: "Ну теперь держись! Эти молодцы отобьют охоту к молитве у самого Будды". — И он быстро протрусил в юрту Далай-ламы.

— Быстрей, быстрей! — неслось ему вслед.

В северной части большой юрты под желтым шелковым балдахином на монгольском низком диване со спинкой, покрытой ковром, сидел Далай-лама — молодой мужчина лет двадцати восьми, в золотистого цвета шелковой накидке, в желтом шелковом одеянии с парчовым воротником. Со спокойного лица на вошедших глянули живые глаза. Далай-лама производил впечатление человека образованного и умного.

Батбаяр невольно сравнил его с изнеженным и высокомерным ургинским хутухтой. Он вспомнил глуповатое лицо сластолюбца и подумал: "Этот лама не то что наш беспутный богдо".

Подойдя к Далай-ламе, Батбаяр трижды поклонился, достал хадак и собирался уже поднести его в дар, но стоявший слева высокий смуглый тибетец остановил его. Он взял у старика хадак, расстелил его, поставил на него серебряную чашу-мандал, статуэтку бурхана, положил книгу, завернутую в шелковый платок, и золотой субурган [108] Субурган — надгробная пирамидка. . Далай-лама прикоснулся пальцами к каждому предмету. Затем стоявший справа лама забрал все эти вещи и стал готовиться к встрече следующего паломника. Далай-лама, взяв хадак, благословил склонившегося в поклоне Батбаяра, прикоснувшись правой рукой к его голове. Тибетец, стоявший слева, подал Далай-ламе шелковый хадак. Далай-лама завязал узел, подул на хадак и опустил его на шею старика. И тут же тибетец, державший в руках кнут из барсовой кожи, крикнул:

— Выходи быстрей!

Батбаяр в смятении выскочил из юрты. Так же быстро получили благословение Джамба, Пагма и Дэрэн.

Когда они вышли из юрты Далай-ламы, около белых юрт они увидели огромную толпу. Люди окружили толстого тибетца, который наливал из серебряного кувшина какую-то жидкость в чашки, а то и в ладони богомольцев. Некоторые тут же выпивали эту жидкость, другие брызгали ею себе на голову, третьи бережно несли ее к своим палаткам. Одна старушка втирала благодатную влагу в свои покрасневшие больные глава. Обращаясь к Батбаяру, она сказала:

— Это святая моча Далай-ламы. Драгоценный дар живого бога. И стоит совсем недорого — всего полтинник чашка.

Услышав это, Джамба поспешно достал из-за пазухи пиалу и зашагал к тибетцу. А Батбаяр невозмутимо направился к своей палатке.

— А не взять ли и нам этой святой воды? — негромко спросила мужа Пагма.

— Далай-лама хотя и является живым богом, но родился он из чрева матери, как и мы, и тело его такое же, как у нас, — ответил ей Батбаяр. — А эта его моча такая же, как у простых смертных. Что ты будешь делать с ней? На что она тебе? Мы видели лик Далай-ламы, получили его благословение, и хватит. Ты лучше глянь на послов нашего богдо. Смотри, как лихо отделали их тангуты!

Пагма посмотрела в сторону юрты с красной крышей, откуда вышли трое лам, одетых в шелковые дэлы с черными плюшевыми воротниками. Лица у них были заспанные, у одного под левым глазом расплылся темно-багровый синяк, у другого была рассечена губа, третий, самый толстый, заметно прихрамывал на одну ногу.

Посмотрев на разукрашенных лам, Батбаяр улыбнулся.

— Эти три героя получили, видно, внушительное наставление от тангутских учителей.

Но вот донеслось нетерпеливое ржание коней и тревожный крик верблюдов. Подъехали подводчики, ведя за каждой арбой по десятку лошадей; погонщики пригнали несколько сот верблюдов.

Началась погрузка юрт, шатров, палаток. Часть подводчиков начала разбирать юрты, остальные грузили их, седлали лошадей.

Наконец головные всадники тронулись в путь. Восемь из них бережно подняли паланкин Далай-ламы и медленно двинулись в колонне. За ними следовала многочисленная свита: тангутские переводчики, маньчжурский амбань, монгольская знать, чиновники, ламы-послы, охрана, переводчики и, наконец, простонародье. В самом хвосте шел верблюжий караваи, груженный юртами, палатками, шатрами и ящиками с разной утварью. Вся процессия должна была следовать до следующего ночлега без остановки.

Вскоре на том место, где еще вчера стоили роскошные юрты и шатры, кипела жизнь, сновали ламы и чиновники всех рангов, суетилась сытая прислуга, обслуживай своих господ, осталось лишь несколько рваных юрт да толпа бедных богомольцев.