Бямбын Ринчен - Заря над степью

— А Дуйнхар вон осенью собирается в город к внуку. Внук его вернулся из армии в прошлом году, пожил с недельку дома да и в город. Спекуляцией, говорят, занялся, женился на городской. Ну, не все такие, как внук Дуйнхара. Говорят, если матка гнедо-пегая, то у жеребенка ноги пегие. Может, и он от отца не все плохое воспринял. А наши сыновья совсем другие. Они партийцы. Учились в Советской стране, воспитывала их партия. Они трудом гнушаться не будут. А внук Дуйнхара, говорят, в нестроевой части службу отбывал, потом работал в госпитале за уборщицу, в палатах подметал да еду больным разносил. Больных-то в госпитале было мало — народ в армии молодой, здоровый, ну и обленился он вконец, отъелся на казенных харчах, а работать по-настоящему так и не научился. Тогда-то он и сошелся со спекулянтами. И женился, говорят, на дочери спекулянта, помогает ему народ обманывать. Подстерегает аратов на подъезде к городу и спаивает их водкой. Степной-то народ простоват, на ласку податлив, цен на скот не знает. А спекулянты этим пользуются. Да разве это человек? Никогда в жизни наши дети не пойдут по такому пути. Скорее у верблюда вырастет хвост до земли, а у козла рога до неба.

— Пусть сыночки наши будут такими, какими учит их быть партия. И мы будем трудиться так, чтобы детям нашим не было стыдно за нас, — с чувством проговорила Цэрэн.

— Какая ты у меня хорошая! — улыбнулся Ширчин.

Цэрэн зарделась, как молодая невеста, и в смущении, отвернувшись, сказала:

— Стары уж мы такие слова друг другу говорить.

— Что ж, что старые! Жизнь мы о тобой прожили дружно, как дай бог всякому. И дети у нас не из последних. Чего же нам стыдиться на старости лет хорошее слово друг другу сказать? — возразил Ширчин.

Цэрэн признательно глянула на мужа, и светлая улыбка озарила ее простое и доброе лицо.

Солнце уже клонилось к западу, когда Ширчин подъезжал к сомонному кооперативу. У коновязи кооператива не было ни одной лошади. Старик удивился: "Что за притча такая? Ведь перед Надомом в кооперативе всегда народу невпроворот…"

Он привязал верхового коня, а груженую лошадь ввел во двор кооператива.

— Здравствуйте, Ширчин-гуан! — приветствовал старика приемщик Рабдандорж, смуглый лысеющий человек средних лет. — Шерсть привезли? Это очень хорошо! Слышали небось, война началась. Немецкие фашисты на Советский Союз напали.

Ширчину показалось, что он ослышался.

— Как? Ведь между СССР и Германией был заключен договор?

— Из Улан-Батора по радио передавали. Двадцать второго июня в четыре часа утра германские войска напали на Советский Союз без объявления войны и бомбардировали с воздуха Киев, Севастополь, Каунас. Улан-Батор передавал по радио призыв маршала Чойбалсана к народу: своим трудом помочь Красной Армии разгромить врага. Маршал сказал, что в войне против гитлеровской Германии Советский Союз все равно победит. У нас в сомоие уже митинг был. Секретарь партячейки рассказывал о передаче из Москвы и о призыве маршала к аратам. Араты единогласно постановили организовать сбор средств в фонд помощи Красной Армии. Председатель сомонного управления вместе с секретарем ячейки уже выехал в баги, чтобы рассказать народу о призыве маршала. Давайте поскорее взвесим вашу шерсть, потом возьмите все, что нужно, и зайдем ко мне, послушаем последние известия. В пять часов будет снова передача.

Ширчин наскоро сдал шерсть, сделал кое-какие покупки и пошел за Рабдандоржем в его юрту. Там уже было полно соседей. Ровно в пять из репродуктора раздался женский голос:

"Внимание, внимание! Говорит Улан-Батор. Слушайте сводку Главного командования Красной Армии от 22 июня 1941 года.

На рассвете 22 июня регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только на Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достигнуть незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец, первые два в пятнадцати и последний в десяти километрах от границы.

Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но всюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, нанесших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов противника…"