Бямбын Ринчен - Заря над степью

— Господин, спаси меня!

Ширчин обернулся — монгольский конник настиг старика и уже занес шашку для удара. Юноша резко остановил коня, хотел вмешаться, но, пока он поворачивал лошадь, солдат уже нанес смертельный удар — старик упал с рассеченным черепом.

— Мы победили! Мы должны уничтожить их всех до последнего! Погоди-ка, сейчас я отведаю вражеской крови и окроплю боевое оружие, — крикнул Ширчину разгоряченный боем солдат.

Ширчину было жаль старика-китайца, но он не решился сказать об этом вслух. А солдат соскочил с коня, подошел к убитому, вытер о его одежду свою окровавленную шашку и, набрав в правую ладонь крови, хлебнул глоток. Потом он помазал кровью дуло винтовки и, поглядывая на молчавшего Ширчина, сказал:

— Если ты в бою впервые, обязательно окропи свое ружье кровью врага, оно станет метким. Видишь, и Шамба то же делает. — Боец показал на шамана, который нагнулся над телом маньчжура, распластавшегося на мертвом верблюде.

Ширчин вложил шашку в ножны и спрыгнул с копя, чтобы последовать примеру товарищей. Солдаты ликовали, еще бы, они разбили врага, в несколько раз превосходившего их числом. Некоторые бойцы поднимали оставшихся в живых верблюдов, другие сгружали с мертвых животных боеприпасы и продовольствие, третьи снимали с убитых вражеских солдат оружие, флажки и знамена.

Максарджаб приказал командиру полусотни сдать все трофеи в казну, а сам в сопровождении нескольких солдат вернулся на командный пункт. Вскоре туда двинулись верблюды, нагруженные трофеями. За караваном гнали несколько десятков пленных маньчжурских солдат со связанными руками. Это все, что осталось от трехсотенного маньчжурского отряда.

И еще двух пленных зарубили монгольские солдаты — они не успели освятить свое оружие вражеской кровью.

Из крепости на выручку маньчжурскому отряду вышел целый полк, но монгольские войска загнали его обратно.

Слух о разгроме хорошо вооруженного вражеского отряда облетел всех. Как выяснилось на допросе пленных, в отряде преобладали уроженцы Чжилийской провинции, прошедшие обучение под руководством европейских инструкторов. Командовал частью офицер, окончивший военную школу в Японии. Отряд шел из Шара-Суме в подкрепление кобдоскому гарнизону.

После допроса пленных монгольское командование решило в ознаменование победы и для поднятия духа солдат по древнему обычаю принести в жертву гению войскового знамени пленных офицеров.

Заиграли трубы, солдаты, построившись с трех сторон, заняли свои места по десяткам, и вскоре отряды выстроились у главного знамени и у знамен всех шести аймаков. К трем пленным офицерам присоединили еще двух из кобдоского гарнизона, которые были взяты в плен Максарджабом.

Пленных офицеров со связанными сзади руками поставили на колени перед знаменем. Они смотрели на все безучастно и, казалось, были равнодушны к своей судьбе.

Но вот по обе стороны от главного знамени встали Максарджаб и Дамдинсурэн. Они выхватили шашки. За ними обнажили шашки все офицеры, взяв "на караул". Из полусотни, участвовавшей в дневном сражении, вышли вперед командиры десятков. Они отдали честь командующим и, получив из их рук мечи для свершения казни, замерли в ожидании сигнала.

Максарджаб подал знак, из строя вышел вперед Шамба и громко провозгласил гимн Духу знамени:

Как только гимн был закончен, Дамдинсурэп выстрелил в воздух. По этому сигналу командир одного из десятков подошел к пленному офицеру и, нагнув ему голову, отсек мечом. Засучив рукава, он вытащил нож, разрезал его грудь, вынул трепещущее сердце и поднес его Максарджабу. Максарджаб взял сердце, прикоснулся им к главному знамени, которое держал около него Дамдинсурэн, и окропил знамя кровью. Затем Максарджаб предложил испить крови Дамдинсурэну, отведал сам и дал отведать крови побежденного врага командиру десятка.