Бямбын Ринчен - Заря над степью

Солдаты возвращались в Хужир-Булан довольные: они добились своего. За все нужно благодарить Сухэ. Если бы не Сухо, они по-прежнему питались бы тухлым мясом.

— Кого же теперь назначат начальником? — спросил Ширчин.

— Не иначе как тебя! — смеялись солдаты.

— Ха-ха-ха! Станешь начальником, Ширчин, возьми меня своим помощником.

— Эй, ребята! Давайте споем! — предложил кто-то.

— Подожди. Вот подойдем поближе к казарме и запоем, да так, чтобы заячья душа Дамдина задрожала.

Как только показались казармы, солдаты дружно грянули песню, она звучала победно и торжественно.

Недалеко от казарм солдат нагнала подвода, на которой министерский чиновник вез для них мясо. Он привез с собой и приказ министра об отстранении Дамдина от должности и о назначении вместо него Галсан-мэрэна.

— Помнишь, я тебе говорил, что наши начальники готовы горло перегрызть друг другу за теплое местечко. Вот теперь Галсану повезло, он воспользовался случаем и спихнул Дамдина, — говорил Ширчину старый солдат. — Мы только еще входили в Ургу, а уж Галсан, обогнав нас, мчался в военное министерство, вот он и доконал Дамдина. Я сразу узнал у коновязи его лошадь… Хоть хрен редьки и не слаще — ведь Галсан нисколько не лучше Дамдина, — но все равно мы одержали победу. Где это было видано, чтобы министр раскланивался перед нами, обещал хорошо кормить и сменял по требованию солдат несправедливых офицеров? И худо ли, хорошо ли, а свое обещание он выполнил: мясо прислал и Дамдина отстранил.

Впервые вижу, чтобы нойон так быстро выполнял свои обещания! А почему? Да потому, что мы выступили дружно. Он поспешил, чтобы, чего доброго, этим не воспользовался другой нойон и не свалил его, как Галсан свалил Дамдина. А ведь казалось, их водой не разольешь! Но самое главное — мы перестали различать своих и чужих, стали действовать сообща, вот нойонам и пришлось с нами считаться. А если бы мы выступали порознь, как раньше, они согнули бы нас в бараний рог и по-прежнему издевались бы над нами: ведь мы рабы, черная кость, мы бы и пикнуть не посмели. Есть мудрая старая поговорка: дружные сороки заставят дракона спуститься на землю.

— Сидя поздними вечерами на кяхтинском постоялом дворе при свечах, делал я, маленький человек, перевод на монгольский классического словаря "У фань юань инь". Думалось, пусть послужит эта книга нашим детям, нашим младшим братьям в постижении наук, — говорил Насанбату знаменитый старый ученый Хайсан из хошуна харачинов, что во Внутренней Монголии. Почти не тронутое солнцем и ветром, его лицо было прозрачно-желтым. Мудрый старец, низенький, сухощавый, принимал Насанбата в своей просторной восьмистворчатой юрте.

Огромной, как дворец, юрте по убранству далеко было до дворцов ванов и гунов. Все здесь было просто. По обе стороны почетного места — справа и слева на подставках красного сандалового дерева — маньчжурские, монголь-ские, китайские книги. Одни в переплетах. Другие без переплетов. В центре — Будда в серебряном обрамлении. Перед ним — сандаловый поставец для благовонных свечей. За ним — белое шелковое полотнище, на котором крупной монгольской вязью каллиграфически были выписаны слова: "дух" и "поступки". Однако, внимательно всмотревшись, можно было увидеть, что за каждым из них следовало продолжение. Все в целом составляло древнее изречение, гласившее: "Дух свой совершенствуй, поступки свои облагораживай"1. Рядом с этим были еще и другие изречения. По всему было заметно, что хозяин дома любит книги.

Справа и слева на возвышении, как полагается гостю и хозяину, расположились Хайсан и Насанбат. Насанбат служил в одном министерстве с Хайсаном, однако ему не доводилось еще побывать у Хайсана, и потому он с таким интересом рассматривал всю обстановку, особенно привлекало его внимание множество редких, уникальных книг. Хозяин говорил, прихлебывая ароматный чай.

— Мы из нашего XV шестидесятилетия [138] Монголо-тибетское летосчисление состоит из циклов по 60 лет. Эта эра начинается с 1027 года. Таким образом, XV шестидесятилетие приходилось на 1867–1926 гг. перескочили сразу в XX век. За время маньчжуро-китайского гнета отсталость наша стала беспредельной. Самое важное теперь заключается вот в чем: нужно сделать так, чтобы поднялась и возродилась Монголия, чтобы могли мы идти в ногу с другими народами мира. Если не бороться за это, монголы никогда не станут людьми, они останутся темными, как быки. Это понимает каждый образованный человек в нашей стране. Пробил час, пришло время позаботиться о просвещении своего народа. Вот и я, ничтожный человек, будучи в Кяхте на постоялом дворе, стал думать о том, чтобы издать у нас классический словарь. Теперь вижу, что я был наивен. Совсем недавно я это понял. Видно, не пришло еще время рассвета. — Старик вздохнул.