Александр Черницкий - Загадка Алатырь-камня

– Как это понять, любимый: ты знаешь только то, что ничего не знаешь? – прозвенел голосок младшей дочери старого Пичая. – По-моему, ты, Межамир, знаешь больше всех остальных атяшевцев, вместе взятых!

К счастью, в библиотеке константинопольского дворца ант не только зубрил, но и осмысливал. Горькие слова Сократа Межамир не просто затвердил наизусть, что позволило ему сейчас растолковать своей невесте:

– Видишь ли, Ильдико, человечество непрерывно постигает все новые тайны мироздания, увеличивая «поверхность соприкосновения» с непознанным. Греческий мудрец Сократ представлял знание в виде шара, окруженного незнанием. Чем больше знание, тем больше поверхность шара, и по мере роста шара растет площадь окружающего его незнания. Огромные знания, которыми обладал Сократ, открыли ему глаза на бездну непознанного – на бесконечное собственное невежество. Но мало этого. Само знание, заключенное в мудрой сократовской голове, было несовершенным, неистинным, неабсолютным. Ведь оно накапливалось и существовало без учета безбрежного океана незнания.

Мысли о завтраке давно улетучились из голов влюбленных. Они сидели на больших теплых камнях близ домика Межамира.

– Но имелся ли у Аттилы выбор между дальнейшим движением на Запад или возвращением на Восток, ведь в Галлии он потерял очень много воинов? – напомнила девушка. – Да и потом был удачный поход на Италию, а это вообще на юг…

– Выход существует всегда, даже из самой безнадежной ситуации, – отрезал Межамир. – Если выхода нет – значит, ты его не нашла.

Так толком и не переварив этой резко прозвучавшей фразы, Ильдико спросила:

– Так что же собой представляет настоящий Алатырь-камень, а не его, как ты сказал, «отпечаток незримого видения»? Это Бог?

– Моя чудесная Илди-Куо, никто из живущих на Земле еще не удостоился чести наблюдать «Камень, содержащий Высшую душу». Добраться до него по ледяному океану невозможно. Антские старики говорили, что наше божество небесного огня по имени Сварог бил своим молотом по Алатырь-камню, и высекавшиеся при этом искры обращались в других Богов. Время от времени наши Боги возлегают на Алатырь-камень, чтобы перевести дух да поднакопить силушки. Еще я слышал, что на этом камне Сварог вытесал свои законы, но вряд ли этому стоит верить, – уж больно похоже на рассказ христиан о том, как их Господь даровал людям каменные скрижали с выбитыми на них заповедями, – чуть помолчав, Межамир завершил свой рассказ на оптимистичной ноте: – Надеюсь, поколения, которые будут жить после нас, раскроют все загадки Алатырь-камня или Креста Сварога, как его иначе называют.

– Только для этого понадобится добраться до него! – воскликнула своим тонким голоском Ильдико. – Лошади не подойдут, потому что не умеют питаться льдом из океана. Думаю, когда-нибудь люди изобретут более совершенные транспортные средства.

– Ковер-самолет, например, – улыбнулся Межамир. – Он вообще ничем не питается, просто летает себе и летает.

Рассмеявшись, влюбленные заключили друг друга в целомудренные объятия.

До свадьбы анта и эрзянки оставались считанные дни. Первые теплые деньки после бесконечной зимы и столь же бесконечного перехода из Паннонии лучше всего подходили для сбора гостей и торжественных обрядов.

Правда, оставался открытым вопрос о том, отмечать ли свадьбу по-антски или по-эрзянски, но самих молодоженов это совсем мало заботило, что, безусловно, свидетельствовало об их недостаточной религиозности.

Глава 32. Каин лучше Авеля

После всех обрядов с завываниями и плясками верховного шамана Номто атяшевцы расселись наконец за столами, накрытыми на свежем воздухе перед домом старого Пичая. На самом дальнем краю виднелись даже понуро обвисшие усы Ушмая.

Тут уж перед женихом замолвила словечко Ильдико: «Не надо окончательно превращать его в изгоя, ведь на самом донышке души каждого из нас обязательно укрыто доброе начало, которое нужно лишь разбудить…»

Странно, но ни Илди-Куо, ни ее суженый ни разу не вспомнили в эти мгновения страшную первую свадьбу невесты; похоже, тут на помощь пришли самые дальние закоулки памяти – надежная стража!

После череды тостов за молодоженов и щедрых возлияний пуре на жертвенник, Пичай решил, что настало время задать вопрос, который у многих вертелся на языке:

– Уж прости за прямоту, Межамир, но ты теперь муж моей дочери, так что я имею право спросить.

– Конечно, дорогой мой тесть, спрашивай на здоровье, ответ мой будет детален и правдив, – тут же отозвался молодой каназор, восседавший с молодой супругой во главе центрального стола. – Мне нечего скрывать от атяшевцев, потому что вы все мои братья и сестры.