Винцас Миколайтис-Путинас - Повстанцы

А кучер Пранцишкус присматривал за конями гостей. Выйдя на крайнее гумно, он услышал странный шум за стеной, под навесом. Орало, свистело, ухало несколько мужских голосов. На минуту они притихли, и вдруг вырвался пронзительный женский вопль. Потом завопил мужчина; проклятия, крики, стоны — все смешалось в кромешный, непонятный гул. Там трудился Рубикис с подручными. Пранцишкус послушал, стиснул кулаками виски и, уходя, прошипел слова песни, слышанной от Пятраса Бальсиса:

Пятрас Бальсис, возвращаясь поздно вечером, недалеко от поместья Багинай свернул с дороги и зашагал прямо вдоль лугов, по зарослям ольхи и ракиты. Он спешил убедиться, что там произошло в Шиленай. До Пабярже уже долетела весть: Скродский вызвал войска — пешие и конные. Что творилось в Шиленай, страшно и сказать! В людей стреляли, саблями рубили, а потом всех пороли. Даже в Карклишкес слышны были вопли!

Сердце Пятраса разрывалось от тревоги за Катре. Неужели и она угодила в когти панского палача? Мысли стали мешаться в голове, и Пятрас пустился чуть не бегом. Уже почти стемнело, и только благодаря вечерней заре еще можно было различать предметы и тропинку, петляющую среди кустарников.

Внезапно Пятрасу показалось — кто-то идет навстречу. Он отошел за ракиты, чтобы зря никому глаз не мозолить. Незнакомец приблизился, и Пятрас к своему изумлению и радости узнал Пранайтиса.

— Юозас! Ты откуда? — крикнул он, выходя на тропинку. — Почему перевязанный?

— Я из самого пекла, братец, — невесело сострил Пранайтис. — Вырвался из лап дьявола. Голову только поцарапали. Пустяки! Хорошо, что тебя там не было. Не всякому так повезет, как мне. Присядем тут с краешка, расскажу.

Друзья уселись под кустиком, и Пятрас услышал все. Да! Были солдаты. Пехотная рота и драгунский эскадрон. Стреляли только для острастки, саблями не рубили. Но выпороли многих, а забияк угнали в поместье; там их будет судить сам пан, а наказывать — Рубикис. Отобрали и его, Пранайтиса, но удалось сбежать. Пятрасова брата и сестру и еще других высекли. Катре не тронули. Пятраса это не успокоило. Он догадывался, почему Лиходеи не били Катрите: Скродский бережет ее для себя. Противоречивые чувства и сомнения кипели в сердце Пятраса.

— Как тебе сдается, Юозас, — допытывался он, — оставит Скродский Катрите в покое или к себе в логово потащит?

Пранайтис думал, что барин не откажется от красавицы Кедулите, но, не желая растравлять сердце товарища, ответил успокоительно:

— Пока что не тронет. И без того он людям в печенку въелся.

— Дай мне только найти пристанище понадежнее. Тогда этому блуднику до нее не дотянуться, — грозно проговорил Пятрас.

— Твое счастье, что дома не был. Схватили бы тебя — всему конец.

Бальсис опустил глаза.

— Может, и так… А мне, знаешь, совестно, что не был я с вами. Будто струсил и нарочно ушел. Эх, хоть бы и отодрали… Всех так всех!

Пранайтис утешал Бальсиса и сам радовался, что благополучно ускользнул. Кому какая польза, если бы их обоих выпороли или в рекруты сдали?

— Мы с тобой — вольные и невредимые, еще покажем, на что мы способны! — погрозил кулаком в сторону поместья Пранайтис.

— Что ж ты собираешься делать? — спросил Бальсис, почуяв в словах товарища не только пустую угрозу.

Минутку помолчав, Пранайтис ответил неуверенно:

— Что делать?.. На сухом суку не повешусь. А есть-пить надо. Пока что отправлюсь к Дымше. Там кругом леса, панские ищейки не поймают. А потом поглядим…

— Не думаешь в казенном имении пристроиться? Руки у тебя крепкие.

Пранайтис нахмурился:

— Хватит с меня Скродского. Казенное, не казенное — один черт!

— Все-таки разница. А приютиться где-нибудь надобно.

— Э, Пятрас! — У Пранайтиса вдруг переменился голос, он как-то странно поглядел на товарища. — Говоришь — приютиться? А где же мне надежнее, как не под зеленой веткой? Наступает весна, лето, дни теплые, ночи короткие — везде благодать! Пойдем-ка мы, Пятрас, в лес! Отыщутся еще другие обездоленные, как и мы с тобой. К Дымше, говорят, часто такие забредают. И Дзидаса Моркуса подговорим. Поджарим панам подошвы!

Изумленно слушал Бальсис приятеля:

— Что ты, Юозас!.. Шутишь?

— Не шучу! — мрачно крикнул Пранайтис. — Как вырвался от собак Скродского, так и дал слово: никому уж не позволю себя плетками и розгами полосовать. А кроме того, есть еще за Скродским кое-какой должок… Похуже, чем розги и плетки. Рассчитаюсь и с этим чертовым Рыжим, даже с лихвой. Помянут они меня! Как попадутся мне — руками задавлю!