Мика Валтари - Египтянин

Так Хоремхеб сумел обеспечить Египет множеством рабов для возделывания пашен, также велел он перегнать из земли Куш богатые стада скота и, наконец, поднять в земле Кемет в изобилии хлебные посевы: у детей не стало недостатка в молоке, а у жрецов – в жертвенных животных и мясе. Но целые роды и племена покидали свои родные места и бежали из Куша за пограничные камни Египта, в чащобы, в края слонов и жирафов, так что земли эти надолго обезлюдели. От этого, впрочем, Египет чувствительно не пострадал, потому что со времен Эхнатона не получал оттуда положенной дани, хотя в правление великих фараонов земля Куш была надежнейшим источником египетского богатства, более изобильным и богатым, чем Сирия.

Проведя два года в войне с Кушем, Хоремхеб вернулся в Фивы с превеликой добычей. Он раздавал подарки фиванским жителям и устроил по случаю победы торжества, длившиеся десять дней и ночей, так что всякие работы в городе остановились и пьяные солдаты ползали по улицам, блея, как козлы, а потом в положенный срок фиванские женщины разродились темнокожими младенцами. Своего сына Хоремхеб сажал на колени, учил ходить и с гордостью говорил:

– Смотри, Синухе, из моих чресл явился на свет новый царский род, и в жилах моего сына течет священная кровь, хоть сам я рожден на навозе!

Отправился Хоремхеб и к Эйе, но тот закрыл перед ним двери, в страхе задвинул их креслами, табуретками, придвинул даже свое ложе и кричал оттуда по-стариковски дребезжащим голосом:

– Выходи, Хоремхеб! Я фараон! Знаю, ты пришел убить меня, чтобы завладеть моим троном!

Но Хоремхеб на это только добродушно рассмеялся, одним толчком распахнул дверь, опрокинув постель, и, обхватив Эйе за плечи, потряс его:

– Не собираюсь я убивать тебя, старый лис! Ах ты, сводня такая! Не бойся, я тебя не убью, ты мне теперь почти как отец родной, и твоя жизнь для меня дороже зеницы ока. Конечно, в груди у тебя сипит, изо рта текут слюни и колени подгибаются, но тебе надо держаться, Эйе! Тебе надо продержаться еще одну войну, чтобы у Египта был правитель, которого можно ненавидеть в мое отсутствие!

Но Эйе не поверил ему. С плачем он стал обнимать дрожащими руками колени Хоремхеба и молил пощадить его. Тогда Хоремхеб сжалился над стариком и оставил его, но после этого отдал распоряжение присматривать за ним, поставив на должности ближайших к фараону прислужников своих людей, – следить, чтобы в отсутствие Хоремхеба тот не наделал глупостей. Вот так завершилось время Эйе, ныне безумного седого старика с трясущейся от страха головой, на которой с трудом держались царские венцы во время торжественных церемоний при стечении народа.

Своей супруге Бакетамон Хоремхеб привез богатые подарки: золотой песок в плетеных корзинах, шкуры львов, убитых собственной его рукою, страусовые перья, живых обезьян. Но Бакетамон не пожелала даже взглянуть на все эти подношения. Она сказала ему:

– Перед людьми ты мой супруг, и я родила тебе сына. Будь этим доволен, но знай, что если ты дотронешься до меня еще хоть раз, то я плюну на твое ложе и опозорю тебя так, как ни одна жена еще не позорила своего мужа. Ради твоего бесчестья я стану развлекаться с рабами и носильщиками, я лягу на площади с погонщиками ослов, и не будет такого простолюдина, с которым я откажусь лечь, – если ты осмелишься прикоснуться ко мне еще хоть раз. Ибо нет для меня во всем Египте человека презреннее тебя – твои руки пахнут кровью, и тело твое тоже, так что меня начинает мутить, когда ты приближаешься ко мне.

Однако ее сопротивление только сильнее разожгло страсть Хоремхеба, и, глядя на ее осунувшееся лицо, ее узкие бедра и злой, насмешливый рот, он тяжело задышал, и ему было трудно удержать свои руки. Поэтому он пришел ко мне, горько жалуясь, и сказал:

– Скажи, Синухе, почему все так?! Какое зло я сотворил, что моя жена не хочет делить со мной ложе? Ты сам знаешь, сколь многое мне пришлось совершить, чтобы завоевать ее и с помощью моей славы снискать ее расположение! Ты знаешь, что я не часто тешился с красивыми женщинами, которых приводили ко мне в шатер мои молодцы, я отдавал их своим головорезам, чтобы им было с кем развлечься. Воистину по пальцам рук и ног можно пересчитать всех женщин, с которыми я провел время за эти годы! Да и то радости от них мне было мало – в их объятиях я думал только о ней, о Бакетамон, и она была для меня привлекательна и прекрасна, как луна. Что же это за колдовское наваждение, которое жжет мою плоть и отравляет мою душу, подобно змеиному яду?