Кристофер Бакли - Охотник за судьями

— Вы джентльмен, — сказал разбойник, — и мы также джентльмены. Если вы завтра пошлете в таверну «Кубок», что у Чаринг-Кросса, то получите обратно один из своих математических инструментов.

Назавтра Пипс сам зашел в «Кубок», но никакого инструмента не обрел. Вот тебе и благородство разбойников. Двоих «джентльменов» поймали и повесили в Тайберне, и поделом.

Сегодня, пытаясь не думать о предстоящем неприятном деле, Пипс размышлял о возможной судьбе третьего разбойника. Может, он томится где-нибудь в тюрьме? Пишет прощальное письмо своей милке в ночь перед казнью — утраченным золотым карандашом Пипса. Эта мысль была Пипсу приятна. Он сам написал этим карандашом множество игривых billets-doux [30] Любовных записочек (фр.) . , причем адресованных отнюдь не миссис Пипс.

Сладкое забытье кончилось, когда карета прибыла к месту назначения и резко встала. Встряска вернула Пипса с небес на землю.

Пипс почти не видал Эдварда Монтегю, первого графа Сэндвича, с тех пор как распек его за скандальное ménage [31] Здесь: сожительство (фр.) . с миссис Бек. С того дня меж Пипсом и Монтегю воцарилась холодность, о которой Пипс сожалел, так как любил Монтегю.

Они были родственниками по крови. Мать Монтегю приходилась Пипсу двоюродной бабкой. Монтегю рано заметил способности юного родича и поднял Сэма из унылой безвестности, которая иначе могла стать его уделом — несмотря даже на учебу в Кембридже, куда Сэм попал благодаря другому своему покровителю, лорду Даунингу.

Будучи адмиралом, Монтегю помогал Сэму делать гражданскую карьеру в управлении флота. В 1660 году он взял Сэма с собой на флагманский корабль, привезший Карла Второго домой, в Англию, из голландского изгнания. Взойдя вновь на престол, король отблагодарил Монтегю за услуги, пожаловав ему новосозданный титул барона Монтегю Сент-Неотского, виконта Хинчинбрука, графа Сэндвича, орден Подвязки и звание адмирала Узких Морей [32] Узкие Моря — общее название проливов, отделяющих Великобританию от континентальной Европы и Ирландии. . Позже король доверил Монтегю другое важное дело: привезти будущую королеву, Екатерину Брагансскую, из Португалии в Англию.

Такое доверие короля к Монтегю удивляло тем сильней, что Монтегю был страстным антироялистом. Он преданно служил Кромвелю и протекторату. Но после смерти Кромвеля и упадка парламента Монтегю был в числе первых, кто снесся через Узкие Моря с королем-изгнанником. Стойкие монархисты роптали на эту, по их мнению, неприличную гибкость хребта. Но со временем они признали, что Монтегю действовал из любви к родине, а не из желания сделать карьеру. Его трудно было не любить и еще трудней было ненавидеть. Он был порядочным, обаятельным человеком — «отличным парнем».

Но его любовная связь с совершенно неподобающей миссис Бек стала подлинной катастрофой! Его репутация при дворе и среди лордов утонула, как камень, — камень, который, однако, в своем погружении все еще не достиг дна. Люди, выражая презрение, уже не считали нужным понижать голос. Миссис Бек открыто именовали «этой куртизанкой». Мучительней всего для Пипса были боль и стыд, навлеченные интрижкой Монтегю на женщину, которой Пипс был предан до преклонения: Джемайму Монтегю, мать десятерых (!) детей лорда.

Пипс стоял у дверей довольно скромного дома в Челси и набирался храбрости. Он сделал глубокий вдох, подбадривая себя мыслью, что явился в это убогое жилище не милости клянчить у лорда. Нет. Он пришел с благородной миссией. Он пришел просить адмирала, чтобы тот уговорил короля не начинать войну с Голландией.

Пипс попал в переплет. Он не мог открыть, что прочел секретные послания Даунинга Николсу. Он не мог также отправиться к своему начальнику в Морском ведомстве, герцогу Йоркскому, лорду-адмиралу, брату короля. Ведь тот был главой сторонников войны.

Но как делопроизводитель флота Пипс лучше всех знал, что флот совершенно не готов к войне, которую непременно спровоцирует миссия Николса.

И еще одна важнейшая причина заставляла Пипса не желать войны между Англией и Голландией: братец Балти.

Если разразится война, Новая Англия станет одним из театров военных действий. А где-то там, в Новой Англии, сейчас бродит его беспутный шурин. Сколько проживет этот невинный дурачок среди лязга стали и грохота пушек? По расчетам Пипса — минут десять. И что тогда? Пипса передернуло от одной мысли. Ему представился гнев жены — неутолимый, неукротимый, неумолимый и вечный. (Недаром Элизабет наполовину француженка.) Она прочно возложит вину за смерть Балти на мужа. Обвинения и упреки будут его уделом в супружеской жизни до последней буквы вписанного срока. Пипс как наяву слышал причитания жены и треск посуды, разбиваемой о стены дома. « Monstre! [33] Чудовище (фр.) . Зверь! Ты убил моего милого Балти! Я устрою тебе на этом свете такое, что ад покажется раем!»