Кристофер Бакли - Верховные судороги

Слухи о том, что у члена Верховного суда Дж. Мортимера Бриннина не все дома, ходили вот уже несколько месяцев, однако мнение, что для него настала пора подать в отставку, стало всеобщим, лишь когда он появился на прениях с ушами, обернутыми алюминиевой фольгой. Слава богу, решили его коллеги, — в кои-то веки единодушно, — что в суд не пускают телевизионщиков.

Бриннин был выдающимся юристом, чей голос оказывался, в дни его расцвета, определяющим при решении весьма важных дел. Однако ныне (подчеркиваем, ныне) солнце тех дней закатилось. Его мозг, когда-то вмещавший, целиком и дословно, судебные решения, принимавшиеся начиная с нашего времени и, если двигаться вспять, кончая глубинами девятнадцатого столетия, не устоял перед лекарствами (от хронического ишиаса) и все увеличивавшимися в числе вечерними мартини. Он пристрастился вызывать к себе своих клерков в самый разгар ночи, дабы пожаловаться им на мурен, которые поселились в его унитазе. А однажды, также около трех часов ночи, Бриннин, встретив их у дверей своего дома, вручил им (клеркам) пакет с кухонным мусором, каковой надлежало, настаивал он, без промедления доставить в Омаху (город, в котором судья Бриннин родился и вырос). Именно тогда он проникся окончательной уверенностью в том, что призрак Оливера Уэнделла Холмса младшего [1] Холмс О. У. мл. (1841–1935) — американский юрист и государственный деятель, либерал, получивший прозвище Великий инакомыслящий; в 1902–1932 годах член Верховного суда США. нашептывает ему всякое-разное в уши, норовя повлиять на его мнение, — вот тут-то рука Бриннина потянулась к алюминиевой фольге.

Председатель Верховного суда Деклан Хардвизер, и сам переживавший в ту пору нелегкое время, счел сложившееся положение до крайности неприятным. К конфронтациям он по природе своей склонности не питал и потому не мог понять, как ему следует поступить. Прочие судьи, которые, вообще-то говоря, друг с другом почти и не разговаривали, лезть в это дело не желали. И председателю пришлось обратиться к по-матерински хлопотливой судье Пэги Плимптон.

— Вы должны что-то сделать, — с мольбой в голосе попросил ее председатель, — пока он не явился сюда в костюме Железного Дровосека, распевая «Где-то над радугой». [2] «Где-то над радугой» — песня из фильма «Волшебник страны Оз» (1939).

Судья Плимптон попыталась разрешить эту тягостную ситуацию с обычной своей изобретательной грациозностью и ласковой убедительностью. А когда ни то ни другое не помогло, собрала в совещательном зале суда детей Бриннина.

И по прошествии должного времени маршал Верховного суда США лично доставил в Белый дом письмо судьи Бриннина, содержавшее просьбу об отставке. Последовало официальное сообщение об этой новости. А надо сказать, ничто не поднимает температуру нашего общества вернее, чем табличка «ИМЕЮТСЯ СВОБОДНЫЕ МЕСТА», вывешенная на колоннах, которые украшают фронтон здания Верховного суда.

Президент Вандердамп отнюдь не плыл в это время на приливной волне популярности. Если говорить всю правду, рейтинг его стремительно падал, хоть пресс-секретарь президента и не упускал случая подчеркнуть, что он составляет «более двадцати пяти процентов».

Дональда П. Вандердампа избрали президентом два с половиной года назад, отдав ему предпочтение перед двумя соперниками, одним из которых был миллиардер, управлявший хеджевым фондом и потративший на выборы 350 миллионов собственных долларов. Вандердамп пересек финишную черту, имея перевес в два голоса, поданные за него членами коллегии выборщиков. Предвыборный лозунг его был таким: «Изменим вашингтонские методы ведения дел».

Каждый, кто норовит попасть в президенты, уверяет, что стремится изменить вашингтонские методы ведения дел. Сюрприз, преподнесенный всем Вандердампом — бывшим бойскаутом первой ступени, морским офицером, мэром, губернатором, человеком учтивым, благопристойным, усердным прихожанином, почитающим семейные ценности уроженцем Среднего Запада, владельцем золотистого ретривера, — состоял в том, что он говорил это всерьез. Ему уже исполнилось шестьдесят четыре года, и он, как выразился один язвительный знаток национальной политики, «быстро, но без спешки приближался к пенсионному возрасту». Внешне он ничем, подобно Эйзенхауэру, примечателен не был — лысоватый, подтянутый человек, обличия приятного, но спокойно властного, — такое можно встретить, скажем, у пилота гражданских авиалиний или директора средней школы. Некоторые люди, входя в комнату, заполняют ее собой. О Дональде П. Вандердампе такого никто не сказал бы. Его успокоительная вежливость — которую еще один знаток назвал «неописуемой дональдовостью» — в течение многих лет служила ему верой и правдой. Она словно подталкивала людей к тому, чтобы недооценивать его. Многие посмеивались и над его великой страстью, она же хобби, которую он питал к боулингу.